Дмитрий Тихонов - Эпоха последних слов

Пару раз Рихард пробовал звать брата, однако голос его, вырывавшийся из пересохшего горла, получался настолько тихим, что он сам едва различал его. Мысль о том, что Вольфганг мог погибнуть, даже не приходила ему в голову: брат был жив и находился не так уж далеко — в этом раненый рыцарь не сомневался. Сердце не могло ошибаться.

Он несколько раз проваливался в густое бесцветное забытье, в котором не нашлось места снам и воспоминаниям. Просыпался медленно, рывками выбираясь из пустоты на стук далеких тяжелых капель. Это был единственный посторонний звук здесь — вода капала размеренно, неспешно. То ли в этом же помещении, то ли за тонкой стеной.

Иногда Рихарду приходило в голову, что те, кто поместил его сюда, в слепую темноту, пристально наблюдают за ним, скрытые завесой черноты. Он ощущал на себе холодные, безразличные взгляды. Временами ему даже казалось, будто рядом, всего в нескольких шагах, кто-то движется — неспешно, равнодушно. Ни шагов, ни шелеста одежды или дыхания, ни колебаний воздуха. И все же они там были. Бесшумные, бестелесные, словно тени.

— Эй, кто там? — простонал он однажды, не надеясь на ответ, и не получил его.

Время шло. Рихард не смог бы даже приблизительно определить, сколько часов или дней минуло с тех пор, как он впервые пришел в себя. Постепенно юноша привык и к гулкому стуку падающих капель, и к присутствию загадочных существ. Все это сливалось с мраком, и сам он становился его неотъемлемой частью. Чередование забытья и яви не имело значения: беспомощность, слабость и темнота смыли границу между ними. Иногда он и сам не знал, бодрствует или спит.

А потом наверху, над ним, раздались шаги. Его обостренный слух легко уловил их — несколько мужчин торопливо прошли этажом выше, свернули куда-то, на несколько секунд исчезли и снова возникли — на этот раз сбоку. Спускались. Судя по всему, они направлялись сюда.

Угрюмо скрипнув, начала тяжело открываться дверь. Рихард закрыл глаза, но даже сквозь опущенные веки свет факелов причинял боль. Подкованные подошвы сапог гулко ступали по голому камню. Слишком гулко, слишком громко — юноша застонал, стиснул зубы.

— Смотри-ка, в сознании, — произнес чей-то высокий, глухой и неприятный голос. — Очухался…

Тут же в нос рыцарю ударил густой мерзко-сладкий запах гниющей плоти. Неужели притащили с собой мертвеца?

— Верно, ваше светлейшество, — второй, низкий, мягкий, но полный странных отзвуков — будто глубоко внутри хозяина этого голоса одновременно с ним говорили еще несколько человек. — Эй, дружок! Хватит жмуриться.

Рихард осторожно приоткрыл глаза. В нем не осталось влаги даже на слезы, и нечему было защитить его от безжалостных лезвий тусклого факельного пламени. Над ним возвышались две фигуры: одна высокая и худая, вторая — приземистая и грузная. Чуть поодаль стояло еще несколько человек — именно они и держали факелы. Больше ничего различить Рихард пока был не в состоянии.

— Кожа да кости, — недовольно констатировал приземистый. Рихард уловил знакомые нотки в этом голосе, но не мог понять, какие именно. Давным-давно ему приходилось встречаться с его обладателем. — Сколько вы его не кормили?

— Мы его вообще не кормили, ваше светлейшество! — ответ был произнесен спокойно и с надлежащим подобострастием, но в нем явственно сквозила скрытая истерика, с усилием сдерживаемый хохот.

— И он до сих пор жив?

— Так точно.

— Изумительно!

— Я склонен рассматривать сей примечательный факт в качестве очевидного и неоспоримого доказательства нашей с вами правоты. Посудите сами, разве обычный человек, не скрывающий в себе тайн и секретов, смог бы продержаться столько времени без еды и воды, да еще будучи весьма тяжело раненым?

— Смог бы?

— Никак нет, ваше светлейшество.

— Точно.

— Именно! Именно! Этот невзрачный паренек знает то, о чем мы с вами можем лишь догадываться. И уверен, его знаний хватит не только для того, чтобы одолеть врага, но и чтобы разрешить вашу… кхм… небольшую проблему.

Последние слова звучали так, словно произносящий их едва не лопается от рвущегося наружу смеха. Однако второй воспринял все вполне серьезно.

— Очень на это надеюсь.

Он сделал шаг к Рихарду. Запах мертвечины сразу усилился. Фигура нагнулась над рыцарем, окутывая его плотным зловонием — если бы хоть что-то нашлось в его желудке, оно наверняка бы уже выплеснулось на пол.

— Я его знаю!

— Разумеется, ваше светлейшество! Это ведь один из Паладинов.

— Бывших Паладинов. Теперь они все отступники! Ничтожества!

При каждом, даже малейшем, движении от говорящего исходили волны ошеломляющего смрада. Казалось, он оседает липким слоем на коже Рихарда. Тот старался дышать через рот, чтобы хоть как-то переносить мерзкую вонь.

— Хочу получше рассмотреть, — пробормотал ее источник. — Огня сюда!

Один из воинов с факелами подошел ближе, чуть склонился. И через пару секунд Рихард узнал в нависшем над ним гниющем, разлагающемся трупе бывшего Великого Магистра Йоганна Раттбора. Того, кто умер, пронзенный копьем, а потом был унесен через разбитое окно сотнями черных птиц. Того, кто являлся ему во снах целый месяц до того, как…

— Рихард! — Протухший образец святости попытался улыбнуться, и что-то выпало из угла его рта, влажным, омерзительно-липким комком скользнуло по щеке рыцаря. — Мальчик мой. Давно не виделись…

— Магистр? — прошептал юноша, еще не до конца осознавая происходящее.

— Нет! — рявкнул Раттбор и отшатнулся. — Магистр мертв!

Он с трудом выпрямился во весь свой невеликий рост, взмахнул рукой, словно обращаясь к огромной аудитории:

— Перед тобой Верховный Инквизитор! Отец-основатель и старший судья Праведной Инквизиции, благодетель и заступник земель Фарх… — он закашлялся, будто что-то попало ему в горло. Хрипло прочистив глотку, Раттбор сплюнул комок красно-зеленой слизи. В ней копошились мелкие белые черви.

— Крысы бегут с корабля! — заметил второй, высокий. И через секунду общего тягостного молчания сорвался в хохот. Зычный, искренний хохот, с размаху бьющийся в стены каземата, рождающий раскатистое многоглавое эхо. Рихарду представилось даже, будто окружающие тени отвечают на веселье этого человека, смеются вместе с ним. Остальные молчали и не двигались. Раттбор, отвратительная пародия на живое существо, безмолвно наблюдал за своим спутником — даже в полумраке можно было различить искреннее недоумение, разлившееся по его бледному, тронутому плесенью лицу.

— В чем дело? — спросил он, когда смех стих, и только эхо еще продолжало звенеть в углах.

— В тебе! — ответил худощавый. — Дело в тебе, о благодетель и заступник земель Фархейма! Да узришь ты следы Ушедших Богов!