Робин Маккинли - Меч королевы

– Завтрак? – предложил желтоволосый человек. – Я-то уже. Ешь сколько хочешь. Могу похвастаться, получилось весьма неплохо, хотя, должен признать, я не привык готовить на такую ораву. Счет картофелинам, уже положенным в котел, начинаешь терять после первой охапки.

Харри уселась с миской в руках, чувствуя, что официальные представления нежелательны. Если она попытается изобразить общепринятую вежливость, хозяин только посмеется. Как же хочется есть! Она села, а мужчина извлек из-за спинки своего кресла кожаный бурдюк и налил из него в кувшин, стоявший, оказывается, у его ног. Кувшин он протянул гостье:

– Козье молоко.

На поверхности плавали коричневые пятнышки специй. Харри улыбнулась уже не так скованно.

За едой она разглядывала хозяина, и хотя тот не подавал виду, но явно знал об этом. Он неотрывно смотрел на пляску крошечных язычков пламени под котлом, словно говоря: мол, любуйся сколько влезет. С его стороны это было такой же любезностью, как накормить.

Харри помнила, какой он высокий. Сидя, он казался еще выше, из-за стройности. Руки покоились на подлокотниках кресла, но длинные пальцы не помещались на их закругленных головках, а колени выступали за край глубокого сиденья на несколько дюймов. Из-под темно-зеленой туники выглядывала коричневая сорочка с длинными и широкими рукавами, собранными на запястьях золотыми лентами. Он носил высокие сапоги бледной кожи, закрывавшие колени, а сверху их прикрывал подол туники. Туника имела разрезы по бокам до пояса, и узкие штаны под ней совпадали по цвету с лентами. Кушака он не носил, узкая полоса темно-синей ткани пересекала его грудь крест-накрест и один раз оборачивалась вокруг талии, концы ее украшали кисти, полуночно-синие с золотым проблеском. На шее висела цепь с огромным темно-красным камнем.

Он задумчиво уставился в огонь. Нос у него был длинный и прямой, а губы тонкие. Глаза под тяжелыми веками – синие. Ярко-золотые вьющиеся волосы закрывали воротник и уши, хотя бороду он брил. «Он должен бы выглядеть молодым, – подумала Харри, – а не выглядит. Но и старым не кажется».

Хозяин обернулся к гостье, когда она поставила миску и чашку, и улыбнулся.

– Ну? Я вовремя перестал подкидывать картошку?

Золотистый горный картофель обладал душистым ароматом, в отличие от бледной островной разновидности, которую Харри послушно, но без энтузиазма ела в детстве. А тут его еще самым удовлетворительным образом смешали с нежной белой рыбой, послужившей основой варева. Она впервые ела свежую рыбу, с тех пор как покинула отцовское имение, где нередко приносила ужин, проведя несколько часов на берегу пруда. Однако воспоминание об этом не породило нервной ряби чувств по поводу прошлого и будущего, и это порадовало девушку.

– Да, – спокойно отозвалась она.

Глаза их встретились, и он спросил, словно приходился ей старым другом или отцом:

– Ты счастлива?

Харри задумалась. Взгляд ее, блуждая, оторвался от собеседника и успокоился на кончике Гонтурана, прислоненного к ее креслу. Она не задумываясь накинула перевязь с мечом, как только встала с постели.

– Да не особенно. Хотя сетовать на горькую судьбу не тянет. – Она помолчала, перебирая в голове мысли, неотвязно сопровождавшие ее с тех пор, как она оставила прежнюю жизнь в виде свертка поперек холки Огненного Сердца. – Просто я не понимаю, что делаю и почему, а жить все время только текущим моментом как-то неуютно. Нет, я знаю, невозможно видеть все, что было и что будет. Но мне-то видно еще меньше. Это как находиться с завязанными глазами в комнате, где все остальные зрячие. Наружу не выглянуть никому, но все прочие видят хотя бы комнату. Очень хочется снять повязку.

Мужчина улыбнулся:

– Резонное желание. Никто не живет больше чем на несколько мгновений в обе стороны. Даже счастливчики или горемыки, способные видеть, как сложится будущее. А может, именно они острее всего чувствуют текущий момент. Но спокойнее иметь некое представление о… вероятности выбора, да?

– Да, – вздохнула она, постучала пальцем по рукояти Гонтурана и подумала о рыжеволосом всаднике на белом коне.

Он явно знал, куда направляется, хотя, судя по его виду, знание это не доставляло ему радости.

– Не ему – ей, – поправил хозяин дома. – Леди Аэрин. Пора бы уже узнавать ее – ты видела ее достаточно часто.

Харри заморгала.

– Ты носишь ее меч и скачешь навстречу судьбе, выбранной не совсем тобой. Неудивительно, что она решила некоторым образом сопровождать тебя. Она о судьбе много знает.

Неудивительно ему! А ей – удивительно. На самом деле Харри предпочла бы продлить это удивление. Она позволила себе чуть-чуть подумать об Островах с их заросшими травой широкими низкими холмами и синими реками. Единственным известным ей мечом там была незаточенная отцовская парадная шпага, которую ей запрещалось трогать, а песок встречался только на взморье. Девушка пришла в себя, глядя на серебряный котел над крохотным огнем.

– Боюсь, утешительные предсказания не по моей части. Приятно, когда удается успокоить человека, обрисовав ему будущее, и я всегда наслаждаюсь этим, насколько возможно, поскольку случается такое нечасто. Но тебе я могу сказать даже меньше, чем другим, и это уязвляет мою гордость. – Рука его сомкнулась на темном камне у него на шее, и свет камня просочился сквозь пальцы, словно тот горел огнем.

Она испуганно взглянула на хозяина этого странного места.

– Ты уже начала видеть трудности предстоящего тебе вскорости выбора. И неведение относительно его причин отнюдь не облегчит тебе задачу. – Голос его зазвучал нараспев, красный свет камня пульсировал, словно сердце, тяжелые веки почти закрыли глаза. – Черпай силу в своей цели. Ты поймешь, что должна делать, если позволишь себе понять. Верь своему коню и кошке, которая следует за тобой. Лучше их нет, и они любят тебя. И верь своему мечу, ибо в нем заключена сила столетий и он давно ненавидит то, что ты только учишься ненавидеть. И верь леди Аэрин, которая навещает и поддерживает тебя, веришь ты в это сейчас или нет. И верь дружбе. Друзья тебе понадобятся, ибо в тебе сошлись два мира. Никто не стоит с тобой на обеих сторонах, поэтому ты должна учиться слушаться собственных советов и не бояться странного, если убеждена в его правильности. – Он открыл глаза. – Незавидное положение – служить мостом, особенно мостом с видениями. Мне следовало догадаться.

– Ты ведь Лют, да?

– Да. Я отдельно просил Корлата привести тебя, хотя уж кого-кого, а Всадников он берет с собой всегда. И я знал, что тебя сделали Всадником. Я нечасто прошу о ком бы то ни было. Тебе следовало бы почувствовать себя польщенной.

– Я вижу два мира, между которыми нахожусь, – сказала она, пропустив его слова мимо ушей, – хотя по-прежнему не понимаю, почему второй решил подняться и сцапать меня…