Александр Прозоров - Воля небес

Однако десяти холопов он, увы, лишился. Да еще столько же лежали тяжело раненными.

С рассветом крымчаки снова начали свои отчаянные кровавые атаки. Девлет-Гирей попытался повторить вчерашний успех, ссадив многих татар с коней и пустив их в пешие атаки, одновременно посылая конницу мимо крайних щитов гуляй-города. Однако пехотинцами татары оказались никудышными. Шли медленно и неровно, пугливо, а потому пушкари князя Сакульского успешно успевали и поле перед собой картечью прореживать, и по краям частые залпы делать. Полностью изничтожить конницу редкими выстрелами они, знамо, не могли – но кованая рать при такой поддержке с ворогом справлялась, не пропуская басурман вперед, осаживая попеременными стремительными ударами.

В сем хрупком установившемся равновесии князь Воротынский внезапно поднял в стремя большой полк, через лагерь скрытно вывел его в лес, обогнул поле битвы и, выйдя на дорогу, повел в атаку со стороны Москвы, приказав кричать вместо «Ура!» и «Москва!» – «Новгород!».

Услышав этот клич, навстречу сотоварищам ринулись сразу все уцелевшие защитники гуляй-города, нанося усталым степнякам удар в лоб.

Поняв, что к русским подошли главные силы, а сами они оказались в смертельной ловушке, татары, забыв о сопротивлении, бросились врассыпную, спеша спрятаться в близкой лесной чаще, уйти через нее по бездорожью от карающей русской рогатины, спастись, убежать, скрыться…

Трусам повезло. Почти всем им удалось уцелеть. Ведь из стадвадцатитысячной османской армии почти пяти тысячам татар удалось-таки добраться до Крыма…

Но желания идти к Москве снова ни у кого из них больше никогда не возникало. И уж тем более – у крымского хана Девлет-Гирея, потерявшего на Молодинском поле почти всех своих военачальников и многих близких родственников, в том числе зятя и двух сыновей.

Торжества по поводу победы в битве при Молодях миновали и Басаргу, и его быстро идущих на поправку побратимов, и новиков. «Веселая невеста», дождавшаяся свою команду возле Каширы, понесла их совсем другим путем, нежели возвращались в столицу рати Михайлы Воротынского: вниз по течению по бесконечной Оке, ставшей на этот раз дружелюбной и ласковой. Потом, увы, – против течения до Шексны. Зато от Славянского волока до самого поместья вода несла их сама, и к сентябрю победители высадились возле устья Леди.

Эта речушка, местами не превышающая шитик шириной, для плаванья на подобных монстрах была и вовсе непригодна. Однако, разгрузив трюмы и сведя пассажиров на берег, благодаря терпению и близости к усадьбе за три дня «Веселую невесту» удалось дотянуть до школы и даже вытянуть по специально сделанным слегам на козлы.

– Малышня должна учиться на настоящем корабле! – решительно объявил молодой подьячий, капитан и ныне боярин Тимофей Весьегонский, уверенный в весомости своих слов.

К моменту возвращения чудодейственная святыня смогла поставить на ноги всех раненых. Впрочем, сами они о причинах своего исцеления не догадывались, хотя и молились со всей искренностью, когда ковчежец с убрусом был помещен обратно под алтарь.

Потом был буйный пир, на котором даже холопам позволили пить и есть вдосталь и провозглашать здравицы в честь государя и всех его воевод.

Через три дня побратимы расстались. А когда зима установила санный путь, с несколькими холопами и всеми тремя новиками подьячий Леонтьев отправился принимать удел, дарованный подьячему Пушкарского приказа для службы и прокормления.

Удел оказался огромным, считай, княжеским, но почти безлюдным. От реки Ворон и до Сивца лежали, почитай, одни только болота, средь которых обосновался от силы десяток деревень, да и в тех по три-четыре двора. Правда, Ворон был судоходен и богат рыбой – вот и вся радость.

Однако новики отнеслись ко всему этому совсем иначе, именно в болотах увидев главную ценность. Они оживленно обсуждали, где руда доступнее, откуда проще к ней подобраться, где сподручнее ставить плавильные печи, где дороги лучше гатить, а где каналы пробивать. Басарга слушал их – и ничего не понимал… В науках, литье и прочих мудростях боярин был не силен, и всей пользы от него вышло, что рядом с Тимофеем он старостам показался, нового хозяина им объявил, с царской грамотой ознакомив, да тягло раскидал согласно заведенным обычаям. И еще посоветовал юному подьячему жизнь все-таки с дома начинать, с подворья. А то про печи дети вовсю спорили, а где жить – и не задумались.

Набросав первые планы, в Веси Ёгонской новики наняли строителей, и работа закипела. К весне на одной из излучин Ворона, чем-то приглянувшейся молодому подьячему, уже поднялась усадьба с несколькими просторными людскими и множеством маленьких светелок. А немного в стороне сразу были сделаны длинные тесовые навесы. Новики бегали, указывая, что и как нужно делать, Басарга же, ловя их на лишних тратах, терпеливо объяснял, как нужно учитывать и вписывать в расходные книги движение товаров и серебра.

Мальчишки схватывали быстро – сообразительные…

Здесь всех их и застал в первых числах июня монах, прибывший на струге с холопами Ильи Булданина:

– Ну, наконец-то нашлись! – с облегчением перекрестился он, сошел на берег и крепко обнял встретившего его Басаргу. – Здрав будь, побратим. Эк вы заныкались-то! Полгода вас все ищут. И царь, и князь Михайло Воротынский, и постельничий его, и митрополит. Матрена-книжница, кстати, по дитям соскучилась. Не поверишь, но даже Мирослава не ведает, где тебя искать! Уж не помню, чтобы такое случалось. Обычно к ней постучишь, а ты уже там…

– Скажешь тоже, – рассмеялся подьячий и еще раз крепко обнял друга. – С чего тебя по земле так из края в край мотает, иеромонах? Иноку ведь покойным быть положено. В келье сидеть да молиться тихо.

– Епископ, друг мой, – поправил его друг. – Епископ Антоний.

– Быстро ты по местам растешь, однако… – покачал головой Басарга. – Какого прихода епископ?

– Ты не поверишь, друг мой, но когда при рукоположении я о сем спросил, мне сказано было к тебе с сим вопросом обратиться! – усмехнулся схимник. – Вот я незнанием и маюсь… А тебя нет нигде, как сквозь землю провалился!

– Вот оно как, стало быть, выходит… – сразу посерьезнел подьячий.

– Выходит, – согласился епископ Антоний. – Но с ответом можешь не торопиться, ибо перво-наперво в слободу Александровскую вас доставить приказано! Илья и Тимофей после распутицы тоже туда добраться должны были. Там и постельничий будет, и Михаилу Ивановичу отпишем.

Добираться из усадьбы Тимофея Весьегонского к большим путям оказалось удобно на зависть. Всего два дня вниз по течению – и они в Шексне, по ней еще за два дня скатились до Волги, а там, из Рыбинской слободы – еще за три дня путники доскакали до «царского монастыря».