Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – монарх

Хотя, наверное, должна же быть встроена защита от дурака? Или дураков не допускают к таким вещам?

Хотя, возможно, дураков тогда уже перебили всех. Генетическими методами, злостно нарушив разнообразие природы и право людей быть разными и самобытными.

Гугол посматривал на меня сочувствующе, вздыхал в процессе кормежки, я ожидал ламентаций, однако он сказал неожиданно:

– Сэр Ричард, а вы стали другим…

– Что, – буркнул я, – постарел?

Он помотал головой.

– За пару лет? Но куда делась ваша веселость, шуточки? И глаза у вас другие. Серьезные какие-то, аж непривычно.

– Ну да, – огрызнулся я, – как раз до шуточек! Теперь до самого Маркуса будем как бы весьма…

Он спросил тихонько:

– А вы в самом деле…

– Что? – спросил я, не дождавшись вопроса.

– Будете драться, – проговорил он почти шепотом, – до последней капли крови?

Я фыркнул.

– За кого ты меня принимаешь? Буду драться храбро и с достоинством, если будет шанс победить. Но я не попру с голыми кулаками на такую махину.

– А что тогда?

– Уйду в пещеры, – сказал я со злостью. – Начнем сначала! У меня, кстати, будет старт не хуже, чем у большинства, это я так скромно, будь они хоть трижды королями. Примерно знаю, как строить общество, чтоб стало жизнеспособным и зубастым.

Он спросил робко:

– Может, не надо?

– Чего, общества?

– Нет, чтобы стало зубастым?

Я сказал зло:

– Общества конкурируют так же, как и отдельные люди. Более зубастые затопчут. Нужна не беззубость, а баланс, будь он проклят! Между зубатостью и гуглостью.

Он посмотрел непонимающе.

– А это что?

– Это ты, – сказал я. – А я балансист. И не надо вот такую рожу, я еще не полез пещерничать и троглодитить! Время еще как бы есть, хотя и нету. И мы еще весьма покажем, если сумеем.

Он спросил грустно:

– А как?

– А кто у нас мыслитель? – спросил я. – Вот и думай, гугли. Твое имя, как я нарыл в памяти, означает десять в сотой, что есть единица со ста нулями. Это цифра такая! Если собрать все-все на свете, включая элементарные частицы до последней штуки, то наберется примерно на полгугла. Так что тот, кто дал тебе такое имя, возлагал на тебя надежды! Я тоже возлагаю.

Он вздрогнул.

– Что?

– Не бойся, – сказал я, – только надежды.

Он втянул голову в плечи.

– Точно? Ничего больше?

– Ну разве что самую малость, – заверил я. – Поможешь мир спасти, ты же мыслитель, а он тебя отблагодарит полным забвением, зато прославит Чингисхана, что ухитрился убить миллион человек…

Он вздохнул.

– Неужто в самом деле не заглянете в маркизат?

– После победы, – сказал я твердо, подумал, уточнил: – Не зарекаюсь, мало ли что, но только если по делу. А просто к моим женщинам… нет, хотя и хочется до свинячьего визга.

Он сказал с уважением:

– Вы железный человек, сэр Ричард. Я же знаю, какие у теплокровных буйные страсти и пожар в крови!.. С таким бороться, признаю, надо иметь стальную волю.

– Я такой, – ответил я. – Надеюсь. Хоть временами… В какие-то критические дни. Знать бы еще в какие. В общем, как только мы сумеем…

– А сумеем? – спросил он трусливо.

– А что нам остается? – ответил я. – Гугол, мы же герои! Вот сопли вытрем и пойдем спасать мир. А потом штаны сменим, только и всего. Ты на всякий случай возьми в запас две пары. Вдруг придется менять чаще.

– Три возьму, – пообещал он, – но все равно не пойду!

– Тогда зачем брать?

– А чтоб не сразу отказываться, – объяснил он, – то будет явная трусость, а вот если как бы после долгого колебания и взаимоисключающих раздумий.

Я покачал головой.

– Тоже меняешься, Гугол! Но мы больше за другими замечаем… Это хорошо, растем, значит.

– Только бы не вниз…

– Во все стороны, – сказал я с твердостью. – Мы же разносторонние?

Он сказал слабо:

– Ой, я не хочу быть разносторонним. А то есть такие стороны…

– Все стороны нужны, – заявил я. – По крайней мере, для выживания вида и личности. Нашей личности, а остальные пусть идут лесом. Ладно, Гугол, мне пора.

Он вскочил.

– Я вас провожу!

– До самого севера? – спросил я насмешливо.

Он опасливо помотал головой.

– Я не оставлю башню. А вдруг она меня обратно не пустит?

Я засмеялся, но улыбочка стерлась, когда с кряхтением поднял ящик. Вместе спустились на первый этаж, двери распахнулись, я вышел с трофеями в руках на залитое ярчайшим солнцем пространство, а Гугол словно запнулся в дверном проеме.

– Прощай, Гугол! – сказал я. – Серфик, ты меня слышишь?

Через мгновение перед моим лицом заблистала искорка, тоненький голосок пропищал:

– Да, мой господин!

Гугол опасливо отступил на шаг, все еще держась за косяки двери.

– Вызови кого-нить, – сказал я, – кто поднимет этот ящик и понесет за мной. А лучше, если и меня тоже.

Гугол на всякий случай отступил еще на два шага.

– Плантагенета? – спросил Серфик.

– Нет, – ответил я, – ему дадена мною полная свобода. Но у нас есть пара сотен, если не больше тех осторожных, что не пошли на смертный бой против той сволочи, Великого Мага, а потом явились и тоже просили свободы…

– А, – пропищал он, – понял!.. Только я не могу позвать их, это может только их повелитель и господин. Вы, мой лорд!

– Да, знаю, – ответил я с досадой, – только уже не помню, кто из них что умеет.

– А вы и не знали, – сообщил он. – Вы же только меняли им имена и отпускали обратно, не спрашивая, кто что умеет.

– Потому и не помню, – согласился я. – Так кого позвать?

Он подумал, пискнул:

– Мардокла!

– Это Мардоклишкепендрокупердрятускуднеросперсиса? – сказал я, гордясь идеальной памятью.

– Да, – пискнул Сэрфик. – Но только он теперь не Мардоклишкепендрокупердрятускуднеросперсис, а Мардокл.

Я вздохнул, сказал властно:

– Мардокл!.. Твой лорд и повелитель призывает тебя. Явись немедленно.

В трех шагах воздух прорвался с сухим треском, вышла двухметровая мощная фигура на четырех лапах, размером с колонны в храме, голова как чугунный котел на сорок человек.

Гугол в панике метнулся было в глубь башни, но потом, как я видел, остановился и вытянул шею в нашу сторону. Демон с трудом опустился на колени, багровые глаза, полыхающие яростным огнем, погасли.

– Мой повелитель… приказывай.

– Возьми этот ящик, – велел я, – понесешь за мной. Хотя чего нам жеманничать, я с твоего загривка не свалюсь?

– Нет, мой повелитель…

– Тогда наклонись, – велел я.

Он склонил голову к самой земле, я взобрался наверх, чувствуя везде металл, сел, очень удобно, особенно когда этот металл послушно изменил форму, приноравливаясь под мои ягодицы.

– Мардокл, – сказал я, – ты не рискнул довериться мне, когда я созывал демонов на страшный бой с Гатонесом, Великим Магом, а потом пытался получить такие же льготы, как участники той исполинской битвы…