Крис Вудинг - Железный Шакал

– Пинн?

– Огненная слизь! – заорал он, перекрыв грохот стрельбы и, захлопнув барабан, для вящего эффекта с треском провернул его.

– Что?

– Невероятная огненная слизь профессора Пинна! Неужели не помнишь?

– Но зачем?

– Огненные пули! – крикнул он.

– Но для чего?

Аррис пожал плечами.

– Пригодится. – Он выпрямился и прицелился. – Гляди!

– Подожди, Пинн, не надо!

Но она опоздала. Он выстрелил. Вспыхнувшая пуля, как трассер, пронзила мрак.

– Ха-ха! – триумфально крикнул пилот. – Получилось!

Джез молча указала на его револьвер. Из барабана вырывался огонь. Пинн взвизгнул и отбросил загоревшееся оружие в сторону. Оно отлетело на уступ скалы, качнулось и повернулось стволом к своему хозяину. Спустя долю секунды порох патрона взорвался, револьвер отдачей сбросило вниз, и он исчез.

Аррис посмотрел на свою перевязанную руку. Сквозь белые бинты сочилась кровь. Уродливое лицо пилота посерело. Прошедшая навылет пуля застряла в стене у него за спиной и продолжала гореть.

– Дерьмо, – проговорил он. – В то же самое место. – И потерял сознание.

– Док! – крикнул Харкинс.

– Знаю, – буркнул Малвери, старательно паливший из дробовика. – Мне сейчас недосуг возиться с нашим гениальным придурком.

– Ты предупреждал его, чтобы он случайно не подстрелил кого-нибудь, – заявила Ашуа Фрею. – Тебе нужно заняться прорицанием.

– Сработал закон больших чисел, – ответил Фрей.

– Похоже, это все-таки была не принципляция, – добавил Малвери.

Джез снова втиснулась в щель. Шутливая перебранка товарищей не обманывала ее – обычная дешевая бравада. Она чувствовала приближение паники. Дыхательная маска начала давить – как напоминание о тех днях, когда она еще дышала, – и она сорвала ее с лица. Как спастись? Она – наполовину ман. Ну и что? Если пуля пробьет ей череп, станет мертвой по-настоящему.

Маны…

Она осознала, что слышит их.

Джез зажмурилась. Физически они здесь отсутствовали. Их завывания являлись лишь фантомным эхом где-то на самой границе сознания. Но они пребывали в явном волнении и расстройстве. Маны чувствовали ее тревогу и разделяли ее. В последнее время они не появлялись, уважая ее решение не присоединяться к ним, но сейчас не удержались. Как мать, неспособная равнодушно внимать плачу своего ребенка, они потянулись к Джез. Они сочувствовали ей и горько сожалели о том, что не могут оказать ей реальную помощь.

Почему я не захотела стать одной из них? В чем же была причина? Она подзабыла. В их любви, в призыве их многоликого единства ощущалась грубая наивность. Они обладали умом и были людьми, но демон, обитавший в них, превращал их в первобытных существ. Наподобие животных.

Что?

Ее глаза сами собой широко раскрылись. Однажды она оказалась в похожей ситуации. Она вместе с Сило и Харкинсом защищала «Кэтти Джей», стоявшую на посадочной площадке. Тогда было двадцать пиратов Триники Дракен. В ту ночь она считала мысли врага, определила, где он находился, и застрелила его в полной темноте. Когда он вздумал перебежать на другое место .

Кроме того, она с легкостью влезала в кошачий разум Слага. А чем лучше даки-охранники? Она уже пыталась проникнуть в человеческое сознание, и у нее ничего не получилось, но с тех пор она практиковалась. Если она почувствует , где прячется неприятель, то расправится с ним.

У команды «Кэтти Джей» появился шанс.

Творившийся вокруг хаос – не помеха. Джез удавалось входить в неглубокий транс без всяких усилий, даже занимаясь обыденными делами. Конечно, теперь ей требовался более глубокий уровень. Она привыкла использовать свои способности с величайшей осторожностью, опасаясь последствий. Но времени было в обрез. Давай, Джез.

Она словно провалилась в глубокий колодец и, как падающий камень, устремилась к сердцевине своей сущности. В один миг перестала ощущать собственную кожу, сделалась бестелесной и затерялась в пустоте. Она изо всех сил старалась отыскать путь, проложенный ею инстинктивно. Увы, она очень смутно представляла, каким образом ей это удавалось.

Она чувствовала, как ее несет в неизвестность. Внезапно ее сознание переменилось, широко распахнулось, впустив внутрь окружающий мир. Сперва прозвучало несколько голосов, затем – в десять раз больше, а потом – нечленораздельный гвалт толпы. В ее голову неистово ворвались обрывки многочисленных мыслей, свалились в кучу, спутались в неразделимый клубок. Она слышала три языка и одинаково хорошо их понимала. Она ощущала стенания умирающих, будто они вырывались из ее собственной глотки. Она была людьми, обитавшими в Гагрииске, находилась в шкурах своих друзей, даков, муртиан – всех одновременно.

Этот сбивающий с ног поток был слишком силен и продолжал безжалостно нарастать. Едва она осознала, что утратила возможность управлять собой, ее охватил ужас. Она попыталась воспротивиться безумию, аду, в который ввергла себя, но уже толком не знала, кто она есть и существует ли вообще.

Она стала застреленным, убитым муртианином и торжествующим снайпером-даком. Она была перепуганным капитаном и засевшими наверху охранниками – мрачными, хищными, ожидающими того момента, когда их враги будут вынуждены покинуть укрытие. Она превратилась в рабов-муртиан, которые следили за побоищем в небесах и осмеливались думать о приходе долгожданной свободы.

Она утратила самое себя.

Харкинс, как трус с несравненным опытом и стажем, мог определять тончайшие различия в уровне испуга. Избитые фразы, которыми обычные люди характеризуют степень своего эмоционального состояния, казались ему прискорбно неточными. Вероятно, ему не хватало ума для того, чтобы облекать свою мудрость в слова, но если он о чем-то догадывался, то уж наверняка.

Тишина утонувшего в тумане карьера порождала затяжную, постоянную тревожность. Так маленький ребенок ожидает, когда же из шкафа в его темной спальне выскочит чудовище. А вот резкий всплеск во время перестрелки – совсем другое дело. Это шок, потрясение, после которого Харкинс сразу лишался контроля над собой и хотел лишь забиться в уголок, сжаться в комочек и бормотать какую-нибудь чушь. Но мысль о том, что Джез будет презирать его, придала ему мужества. Он взял себя в руки и даже выстрелил в сторону противника. Кроме того, пилоту показалось, что теперь-то ему храбрости не занимать, хотя, возможно, все было игрой его воображения.

Страх, посещавший Харкинса, был разнообразен. Но такое происходило с ним впервые. Он вдруг услышал нечеловеческий вопль, от которого у него кровь застыла в жилах, и скрючился за металлической спиной Бесс. Звук словно выплеснул в его подсознание чернейшие круги ада. Но в следующий миг кошмар усилился до максимума. Харкинс оглянулся через плечо и обнаружил источник звука. Джез.