Морган Родес - Обреченные королевства

– В самом деле?

Нахмурившись, Йонас попытался вызвать образ брата.

– Нет, – сознался он наконец. – Томас этого не хотел. Он сказал бы, что я осел и самоубийца.

– А отсюда, – сказал Брайон, – уже недалеко до того, чтобы напиться пьяным в попытке забыть свои горести и свалиться со скалы, верно?

У Йонаса вырвался долгий прерывистый вздох.

– Он был таким надменным и наглым, этот молодой вельможа… государь Эрон Лагарис. С таким видом назвал нам свое имя, словно ждал, что мы перед ним на колени попадаем. Мы для него – ничтожные крестьяне, готовые благоговейно целовать кольцо у него на руке!

– Я же не говорю, что подонок не должен сполна заплатить за кровопролитие. Просто не хочу, чтобы пролилась еще и твоя кровь.

И на щеке у Брайона дернулась жилка.

Он был человеком невероятно уравновешенным, но ни самым мудрым среди друзей Йонаса, ни его главным советчиком до сих пор не считался. Наоборот, всегда охотно ввязывался в заварушки, в которых у кого-нибудь обязательно трещали кости – или у супостатов, или у него самого. Правую бровь Брайона рассекал шрам – зримая память об одной из таких баталий. И в отличие от большинства соотечественников, Брайон был решительно не согласен стоически дожидаться приговора судьбы.

Друзья некоторое время молчали, потом Йонас сказал:

– А ты помнишь, какой план был у Томаса?

– Который? У него столько их…

Это вызвало у Йонаса улыбку.

– Да уж… Я о том, когда он собирался искать встречи с вождем Базилием.

Брайон вскинул брови:

– Ты серьезно? Никто не видит вождя. Он сам видит тебя!

– Я знаю, – ответил Йонас.

Вождь Базилий вот уже несколько лет вел жизнь затворника, не общаясь ни с кем, кроме членов семьи, узкого круга советников и еще телохранителей. Поговаривали, он проводил свои дни в духовных путешествиях, пытаясь разыскать Родичей – четыре легендарных предмета, что содержат в себе беспредельную магическую силу… и утеряны вот уже тысячу лет назад. Еще рассказывали, будто владение всеми четырьмя вело к неограниченной власти.

Йонас и Томас, однако, в такие выси мыслями не заносились. Они предпочитали верить в более понятное и земное. Подумав о брате, Йонас принял решение и переменил ближайшие планы.

– Мне нужно увидеть вождя, – сказал он. – Я должен сделать то, что хотел Томас. Порядок вещей нужно изменить!

Брайон с удивлением смотрел на него.

– Вот, значит, как? Двух минут не прошло, а ты успел перейти от единоличной мести к посещению вождя?..

– Можно и так сказать, – проворчал Йонас.

До него постепенно доходило, что убийство королевичей стало бы ярчайшим мгновением его личной славы, но никоим образом не помогло бы соплеменникам проложить путь к благополучному будущему. А ведь именно этого Томас желал превыше всего.

В колдовские способности Базилия Йонас не верил. Однако не сомневался, что вождь достаточно влиятелен и силен, дабы начать перемены, увести народ из безысходности и нищеты, захлестнувших Пелсию в течение последних десятилетий. Если только Базилий пожелает этим заняться…

Вождь уже давно жил затворником; может, он вообще не знал, до чего дошла его страна? Кто-то должен рассказать ему всю правду. Кто-то, не боящийся говорить открыто!

– Что-то у тебя вид очень решительный сделался, – проговорил Брайон, которому стало заметно не по себе. – Мне пора начинать бояться?

Йонас схватил его за плечо и впервые со дня гибели Томаса улыбнулся искренне.

– Да, я полон решимости, – сказал он. – Должна наступить пора перемен, друг мой!

– Что, прямо сейчас?

– Да. Чем не подходящее время?

– Значит, штурм дворца и втыкание кинжалов отменяется?

– Скорее откладывается, – проговорил Йонас. Каким-то краем восприятия он почти въяве видел старшего брата. Томас посмеивался над ним с его постоянно менявшимися жизненными целями. Однако решение, принятое сегодня, казалось по-настоящему верным. Куда более правильным, чем все прочие за его жизнь.

– Пойдешь со мной к вождю Базилию? – спросил он Брайона.

Тот расхохотался:

– Чтобы я пропустил, как он прикажет срубить тебе голову и насадить ее на копье за попытку устроить переворот во имя брата? Да я за все золото Ораноса от этого не откажусь!

…Томас тянулся к Клео, словно умоляя помочь. Он силился что-то сказать, но не мог – кинжал слишком глубоко засел в горле. Ему не суждено больше выговорить в этой жизни ни слова. Кровь текла и текла у него изо рта, собираясь кругом них сперва лужей, потом – бездонным багровым озером.

Клео утопала в нем. Кровь захлестывала ее, липла к коже, не давала вздохнуть…

– Помогите! Помогите! Пожалуйста!.. – кричала она, кое-как выпростав руку из горячей густой жидкости и шаря ею в морозном воздухе над головой.

Чья-то ладонь сомкнулась на ее кисти и вытащила девушку на поверхность.

– Спасибо тебе!..

– Не благодари меня, принцесса. Лучше моли, чтобы я тебя не убил.

У нее округлились глаза: она смотрела в лицо брату погибшего парня. Черты Йонаса Агеллона были искажены горем и ненавистью. Темные брови над карими глазами сошлись в одну черту.

– Моли! – повторил он, и его пальцы болезненно впились в ее плоть. От такой хватки остаются синяки, но Клео было не до того.

– Пожалуйста, не убивай меня! – взмолилась она. – Мне так жаль! Я совсем не желала смерти твоему брату! Пожалуйста, не трогай меня!

– А я как раз хочу тебя тронуть. Хочу, чтобы ты пострадала за то, что сделала!

И он отшвырнул ее назад в алую бездну. Ужас сделался абсолютным – она ощутила, как мертвый юноша схватил ее за лодыжку и потянул вниз, в океан крови и смерти. Она отчаянно закричала…

…Клео с визгом вскинулась на постели. Вокруг нее змеями обвились шелковые простыни, по всему телу тек пот, а сердце так и гремело в висках. Принцесса судорожно оглядывала спальню.

Она была одна. Ей всего лишь приснилось…

Вот уже месяц, стоило оказаться на знакомой кровати под балдахином, как ее принимался мучить кошмар. Такой яркий и реальный… Один и тот же с самого дня смерти Томаса Агеллона. Его питало непреходящее чувство вины, снедавшее принцессу. И все-таки это был лишь простой сон.

Клео испустила долгий судорожный вздох и откинулась на шелковые подушки.

– Сумасшествие какое-то, – пробормотала она. – Что было, то было. Все кончено. Ничего уже нельзя изменить.

Если бы ей чудесным образом представилась возможность исправить прошлое, она приказала бы Теону вмешаться и остановить Эрона. Заставить его прекратить наглый и унизительный торг. Она все оборвала бы еще до того, как дело приняло такой жуткий и убийственный оборот…

После возвращения в Оранос Клео всячески избегала Эрона. Если он появлялся на каком-нибудь дворцовом собрании, она немедленно уходила. Если подходил с намерением поговорить, Клео тотчас углублялась в беседу с друзьями.