Морган Родес - Обреченные королевства

– Значит, одну женщину ты приговорил к смерти по обвинению в ведовстве, а другую – Сабину – держишь при себе в качестве ближайшей советницы? А по ночам делишь с ней ложе?..

– Я и не ждал, что ты поймешь, – ответил король. – Просто поверь и прими, что все мои поступки совершаются и всегда совершались на благо королевства. Сабина – редкое исключение.

У Магнуса голова шла кругом.

– И каким образом, – спросил он, – все это связано с Люцией?

– Было пророчество: родится дитя, которое будет наделено силой не простой ведьмы, но настоящей волшебницы…

Магнус на какое-то время перестал дышать.

– И ты полагаешь, что чудесное дитя – твоя собственная дочь?

Король взял Магнуса за плечи и притянул поближе.

– Я ждал очень и очень долго, надеясь установить, так ли это. Но до сих пор в Люции не видно никаких признаков чего-либо необычного. Шестнадцать лет ожидания, Магнус!.. Я близок к разочарованию…

Принца затошнило.

– Даже и не знаю, что сказать…

– Ты действительно ничего не видел? Совсем ничего? Скажи правду!

Магнус понял, что слова для ответа следовало подбирать более чем тщательно.

– Я и говорил тебе правду. Мне при всем желании не о чем доложить. Люция ничем не отличается от ровесниц. Волшебница!.. Нелепость какая-то…

Ложь показалась ему бальзамом, пролившимся на саднящую правду.

– Отказываюсь в это верить! – сквозь зубы выговорил король, и Магнус разглядел испарину у него на лбу. – Она – ключ ко всему, сын! Краеугольный камень моих планов! Мне нужна всякая помощь, какую только я могу получить…

– Ты имеешь в виду Оранос?

– Естественно. Сейчас это важнее всего!

– Но разве наше войско, пополненное людьми Базилия…

– Базилия? Ха! У него там необученные, полуголодные юнцы, ни разу прежде не державшие меч! Оранийцев же все считают мягкотелыми разложенцами, но военная сила у них весьма впечатляющая. Нет уж! Прежде чем идти в бой, нам нужен залог успеха!

У Магнуса пробежал по позвоночнику холодок.

– А Сабина? Если она вправду ведьма, как ты говоришь, значит может употребить свою магию?..

Король скривился:

– В молодости она была довольно сильна, однако теперь ее могущество угасает. В этом плане она практически бесполезна. Сын, я сделал ставку на Люцию! Пророчество обещало, что ее могущество будет едва ли не беспредельно, ведь она станет черпать его напрямую из всех четырех стихий…

Из всех четырех!.. Покамест Магнус видел проявления лишь двух: воздуха и огня. Видимо, еще двум, земле и воде, предстояло заявить о себе позже.

– Заручившись ее силой, я раздавил бы короля Корвина и предал огню весь его мирок! – стиснул кулаки отец. – Я покончил бы с ним в течение одних суток и Оранос стал бы моим!

Магнус трудно сглотнул:

– Положим, Сабина могла ошибиться относительно Люции…

Король так глянул на сына, что у Магнуса защипало шрам на лице.

– Отказываюсь в это верить!

– Значит, нужно проявить еще немного терпения.

Ярость погасла в глазах короля. Он внимательно смотрел на сына.

– Ты ведь любишь сестру, не так ли?

Магнус сложил руки на груди.

– Конечно люблю.

– Она сущая красавица. Счастлив будет тот, кто однажды станет ее женихом!

В душе Магнуса, как лава внутри вулкана, тотчас закипела жгучая ревность.

– Несомненно, – выговорил он вслух.

Губы короля скривились в зловещей улыбке.

– Ты правда думаешь, будто я не замечаю, как ты на нее смотришь? Я же не слепой, сын мой.

У Магнуса поднялась к горлу горькая противная желчь.

– Не пойму, о чем ты?

– Можешь разыгрывать невинность, если тебе от этого легче, но меня не проведешь. Чтобы быть королем, одной смелости мало, нужен еще и ум, и я в полной мере им обладаю. Я умею наблюдать, а потом использовать увиденное к своей выгоде.

Магнус стиснул зубы.

– Похоже на то…

– И я вижу брата, который питает глубокое – очень глубокое! – чувство к прелестной младшей сестренке.

Магнус покосился на дверь, мечтая как можно скорее убраться из этой комнаты.

– Не отпустишь меня, отец? Или тебе понравилось со мной в игры играть?

– Это не игры, Магнус. Сражения на шахматной доске – вот где игра. Думаешь, я не догадался, почему ты в упор не видишь других девушек и не спешишь выделить среди них одну, которая станет твоей невестой?

Магнус понял, куда клонил король, и ему стало физически плохо.

– Отец, прошу тебя…

– Я знаю, Магнус. Все знаю. Читаю это на твоем лице каждый раз, когда она в комнату входит. Ты же с нее глаз не сводишь…

Магнус готов был сорваться и броситься наутек. Куда угодно, лишь бы подальше. Убежать, спрятаться от всего мира… Он никому не открывал душу. Так глубоко прятал свои чувства, что сам-то едва отваживался заглядывать в эти глубины. Его охватил ужас при мысли, что Андреас мог хотя бы намеком узнать о его постыдном секрете…

Теперь от короля зависело, станет ли он публично разглашать его тайну, хвастаясь ею, точно ценным животным, подстреленным на охоте. А что, с него станется. Для него это пустяк.

– Мне пора, – сказал Магнус и повернулся к выходу.

Отец взял его за плечо.

– Успокойся, – проговорил он. – Я никому не скажу. Твоя тайна таковой и останется. И вот еще что… Если ты будешь делать все, что я попрошу, могу пообещать тебе: ни один мужчина не прикоснется к ней. Пусть хоть это тебя утешит.

Магнус ничего не ответил. Как только отец убрал руку с его плеча, он почти бегом умчался за дверь. Коридоры, бесконечные коридоры замка… Влетев в свои покои, принц сполз по стене на пол и остался сидеть, прижимаясь спиной к холодной серой стене.

Сегодня он к Люции не пойдет.

У него просто духу не хватит…

Поиски ссыльной Хранительницы на пелсийских просторах оказались совсем не таким простым предприятием, как надеялась Клео. И прятаться на борту грузового корабля, шедшего в Пелсию за вином, гораздо скучнее, чем путешествовать на роскошной яхте отца… Тем не менее они с Ником благополучно прибыли и выбрались на берег.

Клео несла с собой сумку с самым необходимым. Там лежала смена одежды и небольшой мешочек золотых и серебряных монет. Клео предусмотрительно запаслась деньгами, которые ходили в обеих странах, предпочтя их легко узнаваемым оранийским сантимам с отчеканенным ликом богини: незачем привлекать нежелательное внимание. Клео большей частью держала капюшон плаща низко надвинутым, но не столько от посторонних глаз, сколько от стылого зимнего ветра. Ей не было особого смысла прятать лицо: в этом богооставленном горемычье едва ли нашлась бы горстка людей, способных ее узнать.

Они с Ником пустились в путь.

Шли, и шли, и шли…

И опять шли…

Тот раз, когда они приезжали за вином для Эрона, прогулка от пристани до базара показалась Клео бесконечным походом. Теперь она начинала понемногу понимать, что такое настоящее путешествие пешком.