Морган Родес - Обреченные королевства

Ответ, которого она жаждала, был у нее в руках. Средство, способное вернуть здоровье сестре, лежало в конверте, привезенном из Пелсии. А она умудрилась опоздать. Оплошала.

Эмилию уже не вернуть.

– Мне жаль… – повторял Ник, не жалуясь на удары. Он лишь пытался обнять ее, чтобы утешить, но Клео продолжала драться.

– Семена!.. – выкрикнула она чуть погодя и повалилась на колени, разыскивая на полу упавшие зернышки. Подобрав их наконец, она ухватилась за край постели, чтобы подняться.

Лицо Эмилии было неестественно бледным. Даже открытые глаза приобрели безжизненно-серый оттенок. Дрожащими пальцами Клео тронула лицо сестры, раздвинула похолодевшие губы и протолкнула оба семечка в рот. Попав на язык, они вспыхнули белым светом и пропали.

Мимолетная магическая вспышка…

– Пожалуйста!.. – шепотом закричала Клео. – Пожалуйста, сработай…

Она ждала целую вечность, но ничего не произошло. Совсем ничего.

Было слишком поздно.

Наконец Клео повернулась к Нику. При виде ее искаженного горем лица его глаза наполнились влагой. Что-то ледяными иглами намерзало у Клео внутри.

– Моя сестра умерла, – выговорила она и с трудом узнала собственный голос. – Она умерла в одиночестве, глядя на звезды…

Эмилия и Симон вместе считали звезды в единственную ночь любви, которая им досталась. Он еще сказал, что после смерти они оба поплывут среди звезд, присматривая за теми, кого любили в земной жизни. Вот почему Эмилия последним усилием повернула голову в сторону окна и ночного неба за ним. Искала там Симона.

Ник молча стоял рядом, да Клео и не ждала от него вразумительных слов. Он все равно не смог бы сказать ничего такого, отчего ей стало бы легче.

– Я опоздала, – произнесла Клео и повторила: – Я опоздала. Могла бы спасти ее, но не успела.

Она сжала в ладони холодную руку Эмилии, села на край постели и оставалась там, пока не занялся новый день. Все это время Ник сидел, скрестив ноги, на полу под окном.

– Надо бы уже глаза ей закрыть… – сказал он наконец.

Клео не могла говорить. Сумела только кивнуть.

Ник подошел и, протянув руку, опустил Эмилии веки. Глядя на нее, Клео едва не поддалась иллюзии, что сестра всего лишь спала.

– Нужно отцу твоему сообщить, – сказал Ник. – Давай я это сделаю. Ты ни о чем не волнуйся. Все будет хорошо.

Клео покачала головой:

– Ничего хорошего уже не будет.

– Я знаю, тебе сейчас нелегко такое выслушивать, но… В общем, крепись, Клео. Ты сможешь быть сильной? – И он взял в ладони ее лицо. – Сумеешь?

В том последнем памятном разговоре Эмилия тоже просила Клео быть сильной. Это было все, чего она потребовала от сестры. И Клео пообещала ей.

– Я попытаюсь… – прошептала она.

Ник кивнул ей:

– Пойдем.

Он обнял ее за плечи и повел к двери. У порога Клео последний раз оглянулась. Эмилия выглядела такой умиротворенной – вот сейчас пробудится, улыбнется доброму сну и пойдет завтракать…

Выйдя наружу, они двинулись по коридору в сторону королевских покоев. Ник по-прежнему то ли обнимал принцессу, то ли готовился подхватить, если ноги опять ее подведут.

Еще миг – и весь замок потряс чудовищный взрыв…

Без сомнения, рассвет был прекраснейшим зрелищем в мире, и даже во время войны. Сегодня Люция проснулась раньше обычного и стояла у своей палатки, ожидая, чтобы небо над лагерем расцвело теплыми розовыми и огненно-золотыми тонами.

Она страдала душой, находясь здесь. Ее, конечно, держали поодаль от кровавых ужасов битвы, но Люция все равно представляла себе, что там творилось. Люди десятками и сотнями гибли с обеих сторон. Скорее бы все закончилось!

Она уже хотела просить у отца позволения вернуться хотя бы в Пелсию, но вся ее решимость тотчас испарилась, когда двое охранников, поддерживая, привели к ней в палатку ее брата. Сам король вошел следом, лицо у него было угрюмое. Магнус брел с полузакрытыми глазами, весь в крови…

– Что с ним? – вырвалось у нее.

Откинув полог, внутрь вбежал лекарь. Стражи отступили прочь, и лекарь вспорол куртку Магнуса, а потом и рубашку. Рука принца выше локтя оказалась рассечена до самой кости, на животе кровоточила очень нехорошая колотая рана.

– Я даже не знал, что он еще в поле и бьется, пока его на носилках не принесли, – ответил король. – Я не хотел, чтобы он наравне со всеми участвовал в своем первом бою, но он вечно поступает по-своему, не слушая моих распоряжений. Глупый мальчишка!

Люция потянулась к брату, но отдернула руку и прижала ее ко рту.

– Магнус!..

– Он еще и потерял очень много крови. Я велел доставить его сюда, чтобы никто не мешал.

Душа Люции вспыхнула гневом.

– Магнус, что же ты натворил? Зачем так безответственно полез навстречу опасности?

Принц с трудом повернул голову, стекленеющие глаза кое-как, не сразу, нашли ее, стоявшую в нескольких футах от его ложа. Однако он ничего не сказал.

Лекарь как-то очень уж испуганно оглянулся, и Люция тотчас это заметила.

– Чем ты там занят? Помоги же ему! Спаси его!..

Лекарь осматривал раны принца и белел на глазах.

– Б-боюсь, ваше высочество, мы опоздали… Принц близок к смерти, ему уже не помочь…

Король с ругательством выхватил меч и приставил острый кончик лекарю к горлу.

– Ты говоришь о наследнике лимерийского трона!

– Я… Я попытаюсь помочь, но раны принца слишком серьезны…

Голос лекаря дрожал, он не открывал плотно зажмуренных глаз, словно ожидая, что его немедленно казнят за эти слова.

– Я сама помогу брату, – сказала Люция. – Только пусть этот человек прежде выйдет отсюда.

– Вон! – рыкнул король и легонько кольнул лекаря в шею мечом. Потекла кровь. – Ступай сам себя перевязывать!

Зажав шею ладонью, лекарь едва не на четвереньках выскочил из палатки, спасаясь от короля с его страшным мечом.

Люция же припала на колени подле распростертого брата. Весь пол шатра был залит его кровью. Дышать он стал медленнее, но продолжал неотрывно смотреть на нее. Даже сквозь боль глядел, как прежде, сердито. И с определенной опаской.

– Я наслышана, что ты выделывал с другими ребятами на фехтовальных уроках, – тихо проговорила Люция. – Мне не нравится человек, в которого ты пытаешься превратиться. Мой брат гораздо, гораздо лучше…

Его глаза сузились, он свел брови.

– Ты хочешь врываться в гущу сражения и лить чужую кровь, – продолжала она. – Неужто тебе необходимо вспарывать сталью плоть, чтобы тем самым подтверждать свою мужественность? Скольких ты сегодня убил?..

Она не ждала ответа. Сейчас Магнус вряд ли способен был говорить, но и в лучшие для него времена они не разговаривали – с того вечера, когда он вернулся из Пелсии.

– Не будь ты моим братом, я, пожалуй, оставила бы тебя умирать. Но сколько бы народу ты ни убил, каким бы негодяем ни пытался заделаться… Я все равно люблю тебя. Слышишь?