Юрий Иванович - Ускоренный реверс

– Да уж, бывали и такие случаи, и довольно продолжительные, – но, судя по тону Эйро, такие случаи ему не сильно нравились. И, скорей всего, это было связано с неприятными моментами из его личной биографии. – Партизанили порой… некоторые… Но самое плохое и прискорбное в тот момент, что десяток плюс сержант, завязанный через транспорт только на полный комплект и только на одиннадцать конкретных человек, всё это время остаётся вне возможности выбраться в случае чего на срочное боевое задание. А случаи у нас, сам понимаешь, не в пример важнее, чем партизанская лихость какого-нибудь одиночки.

– Понятно… в общих чертах… Но тогда второй вопрос: когда Гладрик и Александр ощутят себя и осознают в теле донора?

– С этим ещё проще: если раненые – то после помещения их в медицинский модуль. Если целы и здоровы, то во время первого же сна в казарме. Ну и если вдруг так получится, что они сейчас в полном здравии… и мы через полчаса ринемся в новый рейд, то собственные тела донора они ощутят в момент смерти в бою. Опять-таки если там погибнут… Последний вариант – самый неприятный и самый шокирующий, хотя и сильно пораненному «вспомнить всё» – тоже не сахар. Но вот умирая да возвращаясь в себя с тем багажом новых знаний, ощущений, воспоминаний и прочих чувств – это невероятный шок. Самого меня сиё «счастье» миновало, но если судить по рассказам других коллег, то врагу не пожелаю…

Повествуя об этом, давно бессмертный земляк настолько опечалился, что и принц Астаахарский загрустил. Если в самом деле проникнуться переживаниями, то становиться таким способом бессмертным – те ещё муки! Так и мозгами можно поехать! Живёт себе донор спокойной, размеренной жизнью, никого не трогает, занимается текущими делами и вдруг раз! И в его сознание врывается боль смерти, вонь и гарь боя, собственный, захлёбывающийся кровью последний вздох и весь ад Полигона, Монстросоюза, иных миров и галактик.

Только подумать о таком – тоска глодать начинает! Поэтому пришлось срочно себя перестраивать и сопланетника к праздничному настроению возвращать.

– Умеешь ты хандру нагнать! – начал принц с обвинений. – То орёшь на людей, словно с дерева упал, то болью их шпыняешь, а когда они уже ко всему привыкли, ещё и печалью им мозги пытаешься продавить! И откуда только такие противные русские садисты берутся?

– Но-но! – в свою очередь, притворно возмутился Эйро Сенатор. – Прыщ титулованный! Ты как с командиром разговариваешь?! – посмеялся над вытянувшимся по стойке принцем, но тут же спохватился, с недоумением посматривая на свой нарукавный коммуникатор: – Странно… чего это так долго народ не подымают? Пойду-ка я гляну, что там творится… А ты тут гони остальных прыщей сразу к арсеналу…

Он не пошёл, а побежал. С явным удовольствием ощущая собственную силу, мощь и здоровье. Всегда приятно ощутить себя после явной гибели целёхоньким и в полном здравии. В самом деле хочется бежать на всей скорости, чтобы дать выход переполняющей энергии и бушующему в крови адреналину.

Хотя мог командир и не торопиться, только он успел скрыться за поворотом коридора, как рявкнула сирена, вырывая солдат из сна. Да и Фредерик не погнушался громким, полным радости голосом поторопить товарищей:

– Живей, живей вставайте, ленивые трутни! Нас ждут великие дела и сразу два бессмертных! Да и Первый вернулся со второй своей победой! А вообще предлагаю, если Шестой и Седьмой не ранены, то пару раз подкинуть этих счастливчиков.

На что с весёлым ворчанием отозвался Пятый:

– Ну да, счастливчики!.. Только если Шестого при подкидывании уроним себе на голову, то сразу финал для неудачника наступит! А мне и так в последней ходке не повезло… самому первому из вас…

– Плевать! – остановил его ворчание Десятый. – Бегом, марш! Кто из вас прибежит последним к арсеналу, тот… тот получает на сегодняшний день прозвище… Увалень!

Вроде и безобидное слово, сержант часто густо в сотню раз более обидными прозвищами награждал, но тут всех шестерых наследников словно скипидаром облили. Ринулись вперёд с такой скоростью, энтузиазмом, напором и даже утробным рычанием, словно от финиша данного забега зависело решение всех жизненных проблем. Разве что не отталкивали друг друга, не пытались затоптать и не хватались руками за одежду. В общем, весело получилось, задорно. И бежали такой компактной группой, что замкомандира не смог рассмотреть с полной уверенностью, кто же получит на сегодня шутливое прозвище увальня: Второй, Пятый или Девятый.

– Экие вы дружные стали! – возмущался Фредерик. – Мне нужен теперь фотофиниш! Эй! Покажите видеозапись пробега! Эй, господа учёные? Где же вы?

Транспорта ещё не было, как и не спешили устраивать виртуальную проекцию таинственные учёные, поэтому скопившиеся возле стены с медицинскими модулями принцы с готовностью и с азартом подхватили требования командующего ими товарища.

– Даёшь фотофиниш! – крикнул Второй. – И там будет хорошо видно, как меня чуть по стенке не размазали.

– Именно! – в тон ему возмущался Девятый. – Меня вообще тут один слон чуть не затоптал!

– Я тоже требую просмотра! – заявлял Пятый. – Там чётко будет заметно, как мне под ноги кидались некоторые, намереваясь прервать мой стремительный бег от позорного прозвища.

И всё это суммировал своим предложением Восьмой:

– Не о чём спорить, господа! Ибо на сегодня сразу три наших боевых товарища получают прозвище «Увалень»!

– Только предлагаю добавить прозвищам определения! – подключился Четвёртый.

– Какое? – Третий вёл себя довольно скромно, хотя тоже улыбался вместе со всеми. И тогда лучше всех сложенный, двадцатидвухлетний атлет под усиливающийся хохот товарищей стал перечислять, указывая на каждого из трёх претендентов рукой:

– Старый увалень, увалень-колдун и тощий увалень!

Смуглый индус в самом деле выглядел несуразно худощавым, особенно рядом с более массивными товарищами, но зато смеялся чуть ли не громче всех. Так что настроение было в коллективе показательно отменным, несмотря на то, что собрались здесь недавно погибшие, которые вроде как плакаться должны и печалиться.

Оставалось только дождаться товарищей и убедиться, что те не при смерти находятся и двое из них действительно стали бессмертными.

Вот рядом с такой весёлой компанией, после вспышки перехода, и появился «домик», пышущий жаром, словно пару часов простоявший под прямым южным солнцем.

Створки раскрылись, и тотчас раздался басистый голос Шестого:

– Почему к нам на грудь не бросаются девушки с цветами?! – Гладрик Литогорский первый выскочил наружу, несколькими движениями сбрасывая с себя разгрузку с батареями и оружием, вздымая руки кверху и патетически взывая к стальному своду холла: – Ну здравствуй, бессмертие!