Юрий Иванович - Ускоренный реверс

– Конечно, следовало бы наказать… особенно некоторых, максимальной по силе болью, и, честно говоря, у меня такое желание до сих пор не пропало. Спасает вас лишь тот факт, что мне порекомендовали… – он особо подчеркнул последнее слово, показывая лишний раз, кто здесь командир. – Оставить вас в боевой готовности. Ибо в ближайшие часы возможен очередной десант. Конечно, многие из вас настолько зазнались, что всей мимикой своих опухших морд словно кричат: «Мы заслужили выходной! Имеем святое право расслабиться!» Но! Чёрт вас побери! – перешёл он на крик. – Неужели вы, первые наследники престолов, не знаете, что такое сдержанность?! Неужели вы не умеете контролировать свои животные инстинкты?! Неужели так сложно вернуться в казарму на своих двоих, пусть и навеселе?! Позор! Видели бы вас пять часов назад ваши матери, жёны и дети! Я уже не говорю о подданных, которые сразу бы устроили революцию и сожгли бы вас как исчадия ада на дровах из тронов ваших папочек!..

Он сделал длинную паузу в своём монологе, став нервно прохаживаться перед строем и посматривая на несколько смутившихся принцев. Всё-таки нашёл больное место, в которое можно ударить. А заметив это, ещё и усилил нажим:

– Кстати, отличная идея! Надо будет собрать все записи ваших похождений, а потом, оформив носители информации как подарок, отослать всем вашим вышеперечисленным родственникам и близким. Пусть тоже повеселятся и порадуются за вас от всей души. Как вам такое развлечение?

Незнамо как остальные товарищи, но Фредерик чуть ли не затрясся от переживаний, представив, как Луара, а уж тем более дочери просматривают его похождения. А ведь он ещё и сам не мог всё вспомнить, потому что часть его увольнительной виднелась в этаком хмельном тумане. Забыв о порядках в строю, губы смогли провозгласить укор за такие угрозы:

– А как же мужская солидарность?..

– А сие понятие мне неведомо, Десятый! – вызверился на него подскочивший вплотную сержант. – Ибо я ни разу своей жене не изменял! И ни разу о детях не забывал! – Но тут же отступил, хмыкнул и чистосердечно, но с ехидной улыбкой добавил: – По причине отсутствия оных… – после чего вновь отправился к центру строя, приговаривая, словно про себя: – «Единичку» получи за разговор без разрешения, а «двоечку» – за неуважение ко мне, забыв добавить уставное обращение «господин сержант».

От первого наказания Фредерик скорчился, как змей, а вот от второго свалился с ног. Пока поднимался, хрипя, с выпученными глазами, командир продолжил совершенно иным компанейским тоном:

– Да вы не сомневайтесь, господа, понятие мужской солидарности мне знакомо. И я всё-таки не зверь какой-то…

Наверняка он сразу прочитал мысли подчинённых, которые дружно подумали: «Ты не зверь! Ты – нечто в сто раз худшее! Похуже любого монстра!» Потому что довольно улыбнулся и продолжил:

– …Следовательно, не буду отсылать информацию о вашем неблагопристойном поведении… если вы меня сильно не рассердите… Ну и ещё одна для вас, наверное, плохая новость… За срамное поведение всему десятку, скорей всего, навечно запретят увольнительные в жилую зону.

И опять угадал мысли подчинённых: «А оно нам надо?! Даже если станем бессмертными (кто ещё не стал), то забавляться и развлекаться будем дома. А кто не выйдет в следующий круг посвящения, то уж в любом случае оставшийся срок перетерпит!»

Потому что продолжил, словно отвечая на подслушанные высказывания:

– Теперь обстановка на Полигоне несколько изменится, и порой бессмертные будут здесь находиться безвылазно неделями. Так что ещё взвоет кое-кто не раз, поминая своё «А оно нам надо?!»

Прошёлся ещё разок вдоль строя и неожиданно замер возле Третьего:

– Хочешь что-то спросить?

– Никак нет, господин сержант! – ответил тот с холодным достоинством. На что командир хмыкнул, и опять продолжил свой монолог. Скорей всего, при этом он частично разъяснял причины своего плохого настроения в течение последних часов:

– Есть ещё плохие новости. Одна из них касается второго десятка. Тех коллег, с которыми мы познакомились в бою возле плотины рекалей, уже нет давно, все полегли в своём последнем бою на следующий день. В бессмертные, понятное дело, не попал никто. А набранный на их место десяток новичков уже провёл пять операций за шесть дней. Если кто хочет, может назвать число, которое ближе всего, по его мнению, к количеству удачно возвратившихся десантников? Но только один раз. Итак?

Из строя раздалось пять предположений, уместившиеся в ареале цифр от пяти до пятидесяти. Эйро цокнул языком с недовольством:

– Ближе всех к правде наш пессимист-философ Девятый, сказавший «пять»! Но и он грубо ошибся, надо было сказать «ноль», – сделав многозначительную паузу, пробежав глазами по ряду притихших принцев, продолжил: – Вот она – цена ваших учений и выходного дня. Так что не обижайтесь, что с вас требуют десятикратной отдачи уже, немедленно и сразу!

Немного постоял, словно раздумывая или прислушиваясь к чему-то, и огласил следующую плохую, по мнению его и кураторов, новость. Учёные наконец-то прогрызли ментальную защиту пленённой хищной твари Уалеста, узнали, кто она такая, выяснили, где её родина и каковы планы остальной кровожадной грязи на будущее. И сейчас пребывают в шоке. Потому что в планах экспансии по вселенной разумной цивилизации, которая получила название алесты, по личному имени пленённой твари, начисто отрицалось существование человека как разумного вида. Причём большинство причин такой ненависти болотных пиявок оставались неясными, но одна просматривалась явно. Она полностью сходилась с той подсказкой, которую дал принцу Астаахарскому быкоподобный князь Мэйлар Риндович: алесты предпочитают жить на планетах с обширными океанами, превращая их постепенно в гниющее болото.

В данный момент ведётся спешное исследование новых пространств чуть ли не всеми поисковыми лучами, чтобы нанести максимально эффективный удар по скопищам нового врага. Только как это будет происходить, и будет ли один реальный шанс на возвращение хотя бы единственного десантника – пока оставалось неизвестно. Но приоритеты возможных атак уже явно сместились по направлению к новому. А что новое – то неизвестно. И чем более оно неизвестно, тем больше таит в себе смертельных опасностей.

Теперь уже и принцы сильно задумались.

И когда строй распустили на отход ко сну, никаких оживлённых разговоров, привычных для этого момента, не последовало. Как и недовольной ругани в сторону командира. Наверное, почти все посчитали, что тот был по-своему прав и действительно душой и сердцем переживает за вверенный ему десяток.

Лишь Джаяппа Шинде не удержался от злостного шипения в адрес Эйро Сенатора. Но делал это так, что слышал его только земляк: