Алексей Калугин - Голем

Взрывов больше не раздавалось. Но в душе каждый надеялся, что, если им удастся проковырять дыру на другую сторону, что бы там ни было, они встретят тех, кто тоже пробивал проход сквозь завалы мусора. Для одних это были долгожданные спасатели. Для других – хозяева секретной лаборатории, из которой разбежались киберпауки. И только один Игорь Петрович думал, что это могут оказаться те, кто ищет черное пятно.

Пару раз Гелий Петрович осторожно попытался было сказать, что пора, мол, домой, поужинать, да и спать ложиться, а работу можно будет и завтра продолжить. Но его никто не услышал. Потому что никто и не хотел этого слышать. Ждать до завтра – это же просто смешно. Они и без того уже слишком долго ждали.

Они торопились. Очень торопились. Хотя куда было торопиться-то? В запасе у них была уйма времени. И – все равно… Именно поэтому проход становился все у́же. Вскоре в нем осталось место только для одного. Теперь уже Сергей с Володей поочередно, сменяя друг друга, выдергивали из стены пачки бумаг.

Откидывали их назад.

Снова выдергивали.

Снова кидали…

Адская, проклятущая работа!

Если бы только можно было узнать, сколько там осталось впереди.

Полметра?

Метр?

Да хоть пять метров!

Главное – знать, когда и где все закончится.

Иначе все казалось бессмысленным. Как топтание на одном месте. Как танцы на краю времени. Потому что никто не знал, где он, этот край…

До тех пор, пока крюк в руках Сергея не провалился в пустоту.

Все еще не веря, что им это удалось, что они все же пробили проход, неведомо куда, но пробили, Сергей изо всех сил дернул крюк на себя. Подцепив слишком большой пласт бумаги, парень не смог даже сдвинуть его с места. Тогда он перевернулся, уперся ногами в стену, перехватил крюк обеими руками и повис на нем всем телом.

Здоровенная пачка бумаги выломалась из стены.

Оттолкнув ее назад вместе с крюком, вынимать который не было времени, Сергей метнулся к стене и сунул руку в образовавшуюся дыру.

Точно! По другую сторону стены ничего не было.

Работая обеими руками, он принялся расширять отверстие.

– Дайте лампу!

Кто-то сзади вложил ему в руку переноску.

Сергей просунул руку с лампой в дыру и, пригнувшись, заглянул в нее.

За стеной был проход шириной примерно два метра. Потолка Сергей не видел, но и без того было ясно, что проход достаточно высок, чтобы по нему можно было идти, не пригибая головы. И, судя по тому, что из прохода отчетливо тянуло сквозняком, это был не тупик.

– Ну, что там?..

– Проход.

Откуда здесь взялся этот проход? Кому пришло в голову вычистить горы старых газет, журналов и прочих бумаг, чтобы можно было ходить по образовавшемуся коридору? Кому и для чего это было нужно?..

Вопросы кружились, роились и множились. Но никто не задавал их вслух. Неподходящее было время для вопросов. Вопрос задавать имеет смысл, когда есть надежда получить на него ответ. Хотя бы небольшая. Полное отсутствие надежды убивает всякий смысл.

Передав лампу назад, Сергей принялся руками расчищать проход.

Пласты бумаг, как кирпичи, с шумом вываливались из стены, увлекая за собой другие пласты.

Как только дыра оказалась достаточно большой, чтобы в нее можно было пролезть, Сергей так и сделал. Лег на живот, оттолкнулся ногами и на локтях скользнул на другую сторону.

И оказался в темноте.

Настолько густой, что в первый момент даже испугался, а не провалился ли он в еще одну черную дыру?

Но через секунду в отверстии, через которое он вывалился, появилась Володина рука с лампой. А следом и голова.

Ну, что ж, значит, все хорошо. Все нормально.

Если, конечно, считать нормальным то, что они находились в подземелье, прорытом в недрах гигантской мусорной свалки. Где-то на уровне культурного пласта 1937 года. Можно даже было сказать, что они вернулись на восемьдесят лет назад в прошлое.

Поднявшись на ноги, Володя глянул по сторонам.

– Круто! – произнес он так, будто это слово могло хоть что-то объяснить, ну, или хотя бы помочь понять.

По мнению же Сергея, зрелище, скорее, было сюрреалистическим. Они словно оказались внутри огромной инсталляции, созданной художником, помешанным на актуальном искусстве. Весь внутренний периметр прохода, дальний конец которого тонул в темноте, был облеплен обрывками газетных и журнальных страниц, среди которых попадались зеленые бланки, заполненные неразборчивым почерком и заверенные двумя-тремя печатями. В одном месте из стены торчала ржавая труба. В другом – колченогий табурет. В третьем – будто охотничий трофей, красовалась голова детской деревянной лошадки.

– Ничего себе, – тихо и совсем невыразительно произнес Игорь Петрович, выбравшийся в проход следом за Володей. – Такое впечатление, что кто-то проел этот коридор.

– Гигантский кролик, – с усмешкой поддержал его Володя.

– Или червяк, – добавил Кузякин.

Из дыры выполз Гелий Петрович. Поднявшись на ноги, он сложил руки за спиной, вскинул подбородок и гордо выпятил грудь.

Следом за ним из отверстия в стене выбрались Самсонов и Поперекин.

– Что скажешь, Гелий? – спросил Олег Игоревич.

– Я пока помолчу, – с невозмутимым видом ответствовал Изюмов.

– Это может быть выход! – радостно воскликнул Сергей.

– А может быть, и нет, – возразил Семен Семенович.

– Куда? – спросил Гелий Петрович.

– Сомневаюсь, – покачал головой Игорь Петрович.

– Интересно, кто прокопал эту нору? – буркнул Олег Игоревич.

– Да вы что, сговорились все, что ли? – возмущенно всплеснул руками Володя. – Мы нашли выход!

– Сомневаюсь, – повторил Игорь Петрович.

– Почему?

– Просто сомневаюсь, и все тут… Я имею право сомневаться?

– А ну вас! – безнадежно махнул рукой Володя. – Мы с Серегой сами посмотрим.

– На что ты собрался смотреть?

– Куда ведет этот проход.

– Не глупи, Володя.

– Вот еще!

– Подумай сам, кому мог понадобиться этот проход?

– Я все больше склоняюсь к мысли, что здесь поработали одичавшие бомжи, – вставил Семен Семенович. – Хотя сам факт их существования никем не доказан, я не вижу другого объяснения тому, что мы сейчас наблюдаем.

– Это могла быть обычная осадка мусора, – заметил Олег Игоревич. – Что-то подгнило, что-то проржавело – хоп! – и провалилось вниз. А то, что наверху, за что-то зацепилось. Вот и образовалась полость.

– Полость, но не прямой проход, – с сомнением цокнул языком Гелий Петрович.

– Гелий, ты фотографию марсианского сфинкса видел? – усмехнулся с чувством собственного превосходства Олег Игоревич. – Тоже, между прочим, игра природных стихий. А выглядит как рукотворный.

– Марсианский сфинкс – это игра света и тени.

– Да какая разница? Главное – что игра!