Алексей Калугин - Голем

– Порядок! Я внизу! – отозвался Брейгель.

– Ну, и как там?

– Сейчас разберусь.

Брейгель подошел к стене и принялся водить по ней лучом света, пытаясь найти что-нибудь, что могло бы подсказать, в каком примерно году формировался уровень свалки, на котором он сейчас находился. Как назло, на глаза не попадалось ничего толкового. Ни книг, ни газет, ни почтовых конвертов. В те времена ведь еще посылали письма. Настоящие письма в конвертах. На которые ставили почтовые штемпели с датой отправки. Наконец он заметил уголок какой-то бумажки, осторожно ухватился за него и потянул.

В руке у него оказалась старая, не пожелтевшая даже, а ставшая коричневой фотография. На снимке довольно миловидная девушка, лет двадцати пяти. Улыбающаяся, с короткой стрижкой. Интересно, сколько ей сейчас лет? И жива ли она вообще? Сколько ведь всего произошло с того дня, как фотограф запечатлел ее на этом снимке. На обратной стороне надпись чернилами: «Андрюше от Марины». А дату поставить Марина, конечно, позабыла. Или почему-то намеренно не стала это делать.

Брейгель покрутил фотографию в руке и, не зная, что с ней делать, сунул в карман. Ему казалось, что будет неправильно просто кинуть снимок на пол. Нельзя было так поступить с запечатленным на бумаге крошечным фрагментом чьей-то жизни. Хотя кто-то в свое время уже выкинул его в мусор. Но у него, наверное, были на то причины.

Так, что тут у нас еще имеется?

Брейгель подцепил за ручку какой-то металлический предмет и потянул его на себя. Предмет не поддавался. Ни за что не желал выбираться из груды сдавивших его со всех сторон таких же ненужных вещей. Брейгель потянул ручку сначала вверх, затем вниз, а после дернул на себя. В руке у него оказался жестяной детский горшок. Стрелок перевернул горшок, посмотрел на его дно с обратной стороны. Заводского штампа с указанием года выпуска не было. Брейгель разочарованно кинул горшок за спину.

Ухватившись обеими руками за край еще какой-то металлической посудины, квестер и ее выдрал из кучи хлама. Однако это оказалась не кастрюля, а старая военная каска, пробитая осколком. По форме вроде бы немецкая. Война уже закончилась?

Брейгель положил каску на пол. И снова принялся за поиски. Он все же хотел отыскать какие-то более весомые доказательства, указывающие на возраст мусорного слоя, в котором он находился.

Так, это что еще такое?

Брейгель вытянул из-под раздавленной деревянной коробки половину тарелки с орнаментом из красных серпов и молотков, тянущимся по краю. И снова на донышке не было заводского клейма.

Брейгель в сердцах саданул осколком тарелки о каску.

– Я-ан!

– Все в порядке!.. Еще немного!..

Брейгель ухватился за небольшой плоский ящичек, почти расплющенный наваленным на него грузом. Едва он потянул ящичек на себя, как боковая стенка отвалилась и осталась у него в руках. Брейгель наклонился и посветил фонариком в образовавшийся просвет. Внутри лежали какие-то бумаги.

Осторожно, двумя пальцами, стараясь не порвать, квестер начал вытаскивать их.

Одну за другой.

Сначала в его руках оказалась поздравительная открытка. Некий «В. К.» поздравлял «дорогую Валечку» с днем рождения. Штемпель на марке, как назло, был смазан так, что ничего не разобрать.

Затем Брейгель вытянул страничку из ученической тетрадки в клеточку, с рисунком карандашом. Береза с голыми поникшими ветвями, сквозь которые проглядывает холодное осеннее солнце. Хороший рисунок. Можно даже сказать, профессиональный. Но, к сожалению, малоинформативный.

В третий раз запустив пальцы в коробку, стрелок наконец-то достал то, что было ему нужно! Два билета в Большой театр. Использованные, с оторванными контролями. Но зато с четко проставленными датами и временем начала представления!

15 сентября 1951 года!

19.00!

Хотя, конечно, время большого значения не имело.

– Спускайтесь! – крикнул, взмахнув билетами, Брейгель. – Мы движемся в нужном направлении!

Стрелок посмотрел на билеты.

Надо же, Большой театр.

Который полгода назад ушел под воду вместе с Кремлем.

– Эй! – Предводитель постучал ладонью по столу, привлекая к себе внимание остальных бомжей. – Ты! – указал он пальцем на здоровяка в рогатом шлеме. – Освободи их! – махнул он рукой в сторону пленников.

Бомж в рогатом шлеме покосился на Сергея с Володей и неодобрительно рыкнул.

Бомж в красном спортивном костюме устало вздохнул.

– Вот так всегда, – пожаловался он парням, настороженно и с некоторым недоверием ожидающим развития ситуации. – Как только переходишь на новый язык, прежний напрочь вылетает из головы!

Предводитель коснулся висков сжатыми в щепоти кончиками пальцев, а затем – бум! – резко раскинул их в стороны.

«Рогатый» утробно рыкнул. А может быть, рыгнул.

– Ты! – снова ткнул в него пальцем предводитель. – Возьми это! – указал он тем же пальцем на нож, заткнутый у «рогатого» за пояс. – И перережь! – Он сначала сложил вместе свои запястья, а затем, счастливо улыбаясь, развел их в стороны. – Им! – указал он на пленников. – Понял?

Что-то недовольно ворча себе под нос, «рогатый» бомж выдернул из-за пояса нож с широким длинным лезвием и тяжелой, затянутой в кожу, рукояткой. Подойдя к пленникам, он перерезал пластиковые ремешки, стягивающие их руки.

– Спасибо, – растирая саднящие запястья, поблагодарил «рогатого» Сергей.

Бомж отрывисто гавкнул в ответ.

– Он тебя не понимает, – усмехнулся предводитель. Положив локти на стол, он подался вперед и доверительным тоном сообщил: – Мне это лаянье уже до чертиков надоело. Отвратительный язык! Звучит ужасно. А самое главное, с его помощью можно выражать только самые примитивные понятия. Хотя для торговли он подходит как ни один другой.

– Так это не ваш родной язык? – удивился Володя.

– Конечно нет! – Снова откинувшись назад, предводитель обеими руками отмахнулся от столь нелепого предположения. – Мы – вуреры! У нас нет своего языка!

– Вы же говорили, что вы цыгане, – напомнил Володя.

– Как это – нет своего языка? – спросил одновременно с ним Сергей.

– Ну, цыгане – это наиболее близкое понятие из того, что я смог найти в вашем языке, – помахал в воздухе кистью руки бомж в красном. – Вуреры, как и цыгане, никогда не задерживаются подолгу на одном месте. Мы находимся в постоянном движении. – Вурер покрутил кисти рук одну вокруг другой. – Понимаешь?

– Ага, – кивнул Володя.

Хотя толком-то ничего не понял. Но, по сути, ему было все равно, кто перед ним – цыган или вурер.

– Вуреры – это не нация. И даже не раса. Это, если можно так сказать, группа людей, объединенных общими интересами. Единомышленники! Как правило, мы общаемся друг с другом на языке того мира, где недавно побывали. Ежели там, конечно, было с кем говорить. Вот у вас тут, например, разговаривать не с кем. Зачем нам ваш язык? Хотя он, конечно, удобнее квайдарского лая.