Джоан Виндж - 47 ронинов

И наконец на колени опустились слуги. Кай сделал это одним из последних, до конца не веря в то, что Оиси и вправду сдается. Не веря даже тогда, когда весь двор стал напоминать поле созревших колосьев, низко стелющихся под тяжестью урожая.

Из дворца показалась одинокая фигура. Госпожа Мика. Голова высоко поднята. Одежда фамильных цветов Асано с бросающимся в глаза моном . Она шла через двор сама, без сопровождения. Шла навстречу сёгуну. Такая мужественная и одновременно такая уязвимая… Кай в душе застонал от боли.

Наконец девушка остановилась перед Токугавой. Подданные Ако, военачальники сёгуна и господин Кира не сводили с нее глаз. Мика низко поклонилась, но на колени не стала.

– Я скорблю о кончине вашего отца, госпожа Асано, – произнес верховный главнокомандующий с не свойственной ему мягкостью, вызванной видом беззащитной хрупкой женщины. – Он встретил ее очень достойно.

Мика подняла голову. Лицо ее было непроницаемым.

– Господин сёгун, как единственное дитя своего отца, я прошу разрешения заботиться об этих землях до тех пор, пока не выйду замуж.

По рядам эскорта Токугавы пронесся удивленный шепоток. Чтобы женщина – будь она даже дочерью даймё – обращалась к высшему лицу страны столь смело, напрямую, будто равная!.. Неслыханно.

Пресекая разговоры, сёгун резко вскинул боевой веер.

– Я уже все продумал, моя госпожа, – вновь обратился он к Мике.

И пока Кай гадал, что же Токугава имеет в виду, к девушке, предварительно спешившись, приблизился Кира.

– Госпожа Асано, – заговорил он. – Не знаю, по какой причине ваш отец желал лишить меня жизни, но я вместе с вами оплакиваю его. И чту его память. – Он глубоко поклонился.

При этих словах внимательный наблюдатель легко заметил бы настороженность, мелькнувшую в глазах девушки, и едва прикрытое отвращение. Выпрямившись, Кира продолжил:

– Если вы простите меня, я посвящу свою жизнь служению вам в качестве мужа. А народу Ако – в качестве регента.

Кай от неожиданности выругался сквозь зубы. Пораженная Мика обернулась к сёгуну:

– Но, мой по…

Токугава жестом оборвал ее.

– Поскольку вражды между вашими двумя кланами не существует, я постановляю: отныне они – одно целое. И скреплен этот союз будет брачными узами.

Вновь настала долгая тишина. Наконец девушка отвесила поклон, хотя вся поза ее, каждый изгиб тела выражали несогласие. Несмотря на то что внешне она покорилась, разум Мики лихорадочно искал выход из неожиданной новой западни.

– Мой повелитель, – уловить упрямую нотку в полном уважения нежном голосе сумело бы только очень чуткое ухо, – согласно традиции, я обязана носить траур по отцу.

Сёгун помолчал. Затем кивнул:

– Хорошо. Даю вам год на траур.

От этой небольшой победы голова Мики вскинулась. Но Токугава продолжил:

– При этом до самого замужества вы останетесь гостьей господина Киры.

В глазах девушки мелькнуло смятение, однако сёгун предпочел ничего не заметить.

Гостьей? О нет, заложницей! Кай стиснул кулаки от отчаяния и бессилия. Глянул на Оиси. Тот по-прежнему стоял на коленях – голова опущена, ни возражений, ни попытки вмешаться.

– Вручаю ее вашим заботам, господин Кира.

На лице Токугавы явственно читалось облегчение и довольство собой – ситуация была щекотливой и непредсказуемой, но благодаря его высочайшей мудрости все закончилось быстро и без крови.

Он в последний раз бросил презрительный взгляд в сторону Оиси и его самураев.

– Эти люди будут лишены всех своих привилегий. Но причинять им вред не должен никто.

Господин Кира кивнул.

– Сёгун… – Он поднял голову и многозначительно кашлянул, словно собираясь сказать что-то еще.

Токугава непонимающе посмотрел на него. Затем – в точности как забывший слова актер – спохватился и заговорил, обращаясь к коленопреклоненному Оиси:

– Мстить за господина Асано запрещается. Объявляю свое решение: господин Кира не несет ответственности за действия вашего хозяина. Ваше законное право на кровную месть аннулируется. Любое покушение на жизнь господина Киры приведет к тому, что вас будут судить как обычных преступников. Приговором станет смерть через повешение.

И верховный правитель отвернулся, не обратив внимания на вскинувшуюся при этих словах голову Оиси, на его вспыхнувшее гневом лицо. Токугава кивнул свите, тронул коня и пустился в обратный путь по тому же охраняемому коридору, по которому явился в самое сердце замка, – даже не взглянув на чужую коленопреклоненную армию, передав Мику и Ако в руки господина Киры. А пришедшие с сёгуном войска с места не двинулись. Отныне – и, возможно, навсегда – они вместе с вассалами Киры останутся здесь.

Звуки сопровождавшей Токугаву процессии замерли в отдалении, и Кира с откровенным восторгом уставился на Мику – словно та была ценным призом, неопровержимым доказательством его возросшего материального и общественного положения. Затем обратил взор на самураев Ако. На губах его расцвела холодная улыбка. Вот оно – враги стоят перед ним на коленях, не смея даже подняться без его приказания!

– С сегодняшнего дня, – выкрикнул он, – вы вместе со своими семьями по приказу сёгуна изгоняетесь из этих земель! Вы становитесь ронинами – самураями без хозяина. Те, кто решит остаться, будут изловлены и казнены!

Кай пропустил эти слова мимо ушей – к нему, полукровке, они не имели никакого отношения. Все его внимание сосредоточилось на Мике. Посмотри на меня, ну посмотри же…

Словно услышав его безмолвный призыв, девушка обернулась к толпе, глаза ее заметались… Наконец она отыскала Кая, замерла. Нежное, полное безысходной тоски лицо…

Заметив, что Мика отвлеклась, Кира заинтересованно проследил за направлением ее отчаянного взгляда. Нахмурился. И, безошибочно определив, на кого именно устремлен взор его невесты, указал на Кая.

– Стража! Взять это животное! И продайте его голландцам.

Люди Киры, растолкав толпу, окружили Кая. На лице Мики проступил ужас. Кай вскочил на ноги, попытался прорваться – но неожиданная паника среди находящихся рядом слуг ему помешала. А спустя миг на него уже смотрело множество мечей. Полукровке больно заломили за спину руку и потащили прочь со двора.

Минуя Оиси, по-прежнему молча стоящего на коленях во главе своих подчиненных, Кай бросил на предателя полный ненависти взгляд. Кира это заметил, и на губах его заиграла мрачная удовлетворенная улыбка.

Лицо каро не дрогнуло, словно участь полукровки была ему безразлична. Но в глубине его глаз Кира уловил мелькнувшее… нечто. Оиси чуть подался в сторону седого самурая по левую руку от себя и что-то прошептал. Старик – также едва заметно – кивнул.