Анатолий Матвиенко - Тайная Москва. Волхв Нижнего мира

Артем выпустил рожок одной длинной очередью. Когда последние пули не увязли в силовом поле, а впились в капот, оказавшийся метрах в десяти, что означало – защита лопнула, он засадил фаербол на всю емкость накопителя под переднее колесо. Кувыркающийся джип пронесся в сантиметрах от дубовой коры и замер на боку. Маг бросился к нему, роняя автомат и выхватывая «страйк». Через разбитые стекла каждый мутант получил по три или четыре пули в голову. Если у них и была персональная защита, она явно лопнула во время аттракциона с переворотами машины.

Пистолет встал на задержку. Артем выщелкнул пустой магазин и вставил новый.

– Сегодня, господа, прошу на меня не нападать. С одной обоймой в «страйке» и без капли магии в накопителе я много не навоюю.

Не повезло.

Сознание после тьмы вернулось скачком, будто включили свет. Наверно, стегнули по мозгам каким-то заклятием. Артем пошевелился. Руки связаны, перед внутренним взором серая муть. Открыл глаза, сел.

– Не пытайся магичить, ничтожество. У тебя на башке амулет блокировки.

Ба, знакомое лицо.

– Островецкий. Губернаторский выродок из тринадцатой башни.

– Отлично! Значит, отойдешь в мир иной, зная кто тебя отправил.

Юноша придвинулся ближе.

– Видишь шрам на лице? Я специально его не сводил, пока с тобой не рассчитаюсь.

– Тебе идет. Где мой водитель? Он ни при чем.

– Извините, босс. Ничего личного, – Горлохватский появился в поле зрения. – Происхождение еще не все. Очень нужны деньги.

Значит, такая планида у отпрысков Ярославы – гибнуть по глупости.

Островецкий, обозлившись, что его отрепетированная речь перебита самым бесцеременным образом, продолжил:

– Я давно искал встречи с тобой, скотина. Половину каникул извел. Ты все по заграницам мотаешься. Не хочешь встретиться лицом к лицу, по-мужски. Трус.

– Отлично, парень. Давай по-мужски. Сними с меня амулет и вызови на поединок. Обещаю не трогать руками. Только магией.

Юнец загоготал, пытаясь изобразить оперный смех а-ля Мефистофель. Станиславский сказал бы: не верю.

– Кино насмотрелся? Дать противнику шанс по-благородному, револьвер там, и замочить на хрен, выстрелив первым. Да, лейтенант?

Горлохватский кивнул. Неужели проплачено не только предательство, но и лизание зада?

– Здесь ни разу не кино, Уланов. Пора это понять, пока не поздно. Через минуту будет поздно, понял?

Цицерон из подворотни выдал в придачу пару подобных фраз, поигрывая «страйком» Артема. Тот уже не слушал. Да, глупо. Зато проблема с двумя женщинами и одним мужиком решится просто: у обеих баб ни одного мужчины, пока не найдут себе новых. И с сестрой познакомиться не пришлось.

Заметив обидное невнимание, Островецкий с силой пнул ногой по ребрам. Обнаружив противника в приятной близости, Уланов из положения лежа легко вышиб пистолет и снес засранца с ног. Сверху навалился Горлохватский, ударил по голове, оттащил заказчика в сторону и поднял ствол.

– Извини, босс. Он мне только задаток вручил.

– Так стреляй, хрен собачий. Быстрее бабло получишь.

Лейтенант даже прицелиться не успел. Налетело, спеленало. Какая-то незнакомая волшба.

– Кто мне объяснит, что здесь происходит?

Вышедшая из маленького электромобиля женщина не слишком походила ни на детскую фотку Милославы, ни на компьютерную реконструкцию. В строгом монашеском брючном костюме, среднего роста, широкая в кости, с простым и немного скуластым лицом. Неожиданно Артем догадался, что она неуловимо напоминает его самого.

– Сестра Эрика?

– Да.

Приняв его за главного возмутителя спокойствия, несмотря на связанные руки и потрепанный вид, монахиня подошла вплотную.

– Меня предупреждали тетушка из Москвы и настоятели из Твери и Новгорода, что мной заинтересовалась контрразведка. Род мой, столько лет прошло. Что вам нужно?

– Сестра…

– Ну?

– Вы не поняли. Я – ваш брат.

– Глупости. Эрика я под любой личиной узнаю.

– Артем. Ярослав Милославский, – он впервые назвал себя этим именем. – Сын Ярославы от второго брака.

Женщина с минуту подозрительно рассматривала лежачего.

– Чем докажешь?

– Сними у меня с головы амулет-глушилку.

– Пожалуй. А то у тебя не аура, с виду – чисто мешок дерьма.

Она сорвала пластырь с щеки. Ощущение – будто с головы сняли непрозрачный полиэтиленовый пакет. Артем аккуратно пережег обрывок веревки, стягивающий руки, и встал.

– Неплохой дар. В маму, наверное. Отец твой был полным лаптем.

– Зря ты о нем так говоришь. Он – хороший человек.

Пластырь прилепился на лбу Островецкого.

– В моем коконе много не намагичит.

– Знаю. Но сейчас сам их перехвачу. Потолковать нужно.

Артем трусцой пробежался полста метров до разбитого джипа, приволок «М-4» и накопитель. Увидев банку, монахиня скривила губы.

– Извини, Милослава, другому не обучен.

– Я привыкла к сестре Эрике.

– Как скажешь. Освободи поганцев.

Он внушил им формулу подчинения.

– Островецкий, если я пощажу и отпущу тебя, твоя семья перестанет считать меня врагом?

– Нет, почувствует обиду и будет мстить больше, шеф!

– Кто знает, что ты здесь и на охоте за мной?

– Никто, шеф! Я хотел сделать отцу сюрприз. Простите меня. Буду служить вам до гроба.

То есть целую минуту.

– Горлохватский, кто знает о твоей сделке с этим задротом?

– От меня – никто, босс.

– Ярослав, могу промыть обоим мозги, – вмешалась Милослава.

– Промывка не бывает на сто процентов надежной. Так что ребята попали под выстрелы мутантов.

Артем отступил чуть дальше и всадил из карабина по паре пуль в преданно скалящиеся рожи. Обтер оружие и швырнул обратно в джип.

– Анализ ауры и ДНК не делала, но узнаю почерк нашего семейства, – Эрика оторвала пластырь, уничтожая улику. – Подбросить в Новгород?

– Если не трудно, сестренка. У моей ходовая разбита вдребезги. Машину Островецкого брать не хочу.

В крохотной кабинке мини-мобиля, напоминавшего польский «Фиат-Малюх», Артем вытащил мобильник и эсэмэской отправил рапорт про нападение г’торхов, героическую гибель контрразведчика и случайную смерть губернаторского отпрыска. Чему и в какой степени поверит Демченко – вопрос второй. Более удобной версии никто не выдумает.

– Значит, Эрик нашел тебя.

– Да. И погиб. Умер у меня на руках.

– Не может быть! – Ее голос дрогнул.

– Дурацкая случайность. Он не убил, а только оглушил одного типа в верхнем мире. Тот пришел в себя и выстрелил ему в спину.

Монахиня машинально объезжала выбоины, не мигая глядя на дорогу. По щеке скатилась слеза. Она взяла себя в руки, потратив больше усилий, чем на фиксацию трех мужчин.

– Я никогда не смогу относиться к тебе как к Эрику. Наш отец был великим человеком, хоть и сделал трагическую ошибку. Никто не принял второй брак нашей мамы. До монастыря нас со Станиславом воспитывала тетя, ты ее видел вчера.