Дмитрий Манасыпов - Охотник за головами

После этого Сеехавен оставили в покое. Через три года тот же дюк Нортумбера даже заключил пакты о соседской дружбе и взаимопомощи. Так что последние пятнадцать лет город спокойно разрастался, становясь единственной торговой столицей на триста верст в округе. Культурной тоже, этого не отнять. В Сеехавене появились начальные школы, учебу в которых оплачивал городской совет, заинтересованный в новых и грамотных жителях, необходимых для расширения влияния в будущем. Открыл несколько кафедр университет Сайеннтоль, породив в городе ранее не виданных жителей – студентов, заявивших о себе громко и нахально. Будущие юристы, схоластики и врачи, как по мановению магического жезла, разом стали появляться повсюду и везде. Редкая потасовка обходилась без их участия, не говоря про выпивку в портовых кабаках, где жаки настойчиво задирали моряков. Аксель помнил, как негодовали старые советники, из тех, что вели войну с Нортумбером. Дескать, выгнали их взашей в свое время, хорошо что без порток не оставили. А теперь, что за времена, дети нортумберцев учатся в нашем же университете. Какое такое разрешение и договоренности, как подобное возможно?!! Они ведь, вражины, лютые, что твои волчары, только в овечью шкуру закутавшиеся. Так, мол, и ждут, как бы прижиться, своими стать и подло, в подбрюшье, воткнуть нож пригревшим их дуралеям. Помянете тогда наши слова, да поздно будет. Бургомистр вздыхал, пожимал плечами и принимал половину все новых взносов от баронов, графов и прочей аристократии, желавшей дать образование чадам. А чада, как водится, плевать хотели на головные боли и проблемы родителей и вовсю кутили и обнимались друг с другом, редко когда меряясь знатностью или достатком.

Храмы в городе росли как грибы после дождя. Монотеизм не приветствовался, слишком много разного разного люда постоянно здесь находилось. В Сеехавене допускалась даже магия, в той ее части, которая не касалась некромантии. А Огненная палата, отвечавшая за порядок в головах и душах горожан, жестко и твердо контролировала тех, кому не было места в большинстве цивилизованных стран. В общем, многое в Сеехавене привлекало людей, не желавших жить только по одному закону и молиться одному богу. А если человек вдобавок был работящий или предприимчивый, так лучше места для себя мог и не найти. Поэтому и текли золотые реки в городской совет и казну. Ну а, к слову, самой большой гордостью городского совета было проведение канализации на Каменном острове.

Вот таким и был славный торговый город Сеехавен. Жили в нем люди так же, как везде: работали по будням и не только, отдыхали и в праздники, и просто без повода, рожали, любили, болели, старели, умирали, рождались. И так без конца и начала…

…Передний плот, на котором плыл Кнакер, стукнулся о сваи пирса. Его зацепили крючьями, подтянули, дождавшись броска канатных концов, быстро сделали узел, пришвартовав связку тяжелых бревен. Еще немного – и вниз скинули небольшую веревочную лестницу. Главный сборщик, покряхтывая, поднялся наверх. Оглянулся на давешнего ражего детину, уже стоя под зонтом, торопливо раскрытым подбежавшим подчиненным. Акселя порадовало выражение лица мытаря, из радостного, ожидающего мзды, разом ставшее кислее привозимого фрукта лимона. Ишь, голубчик, точно хотел нажиться на плотогонах, а тут начальство… Еще раз оглянулся на бородача, на нескольких стражников, прохаживающихся по пирсу с тяжелыми дубинками и арбалетами. Решил все-таки плюнуть и растереть. Больно уж хотелось в тепло, в дом.

Остальные попутчики поднялись следом за ним, вот только с конякой вышла заминка. Хозяин жеребца долго торговался с грузчиками, одной рукой позвякивая монетами во вместительном поясном кошеле, а другую демонстративно положив на круглый шар на рукоятке широкого и длинного меча, висевшего на боку. Грузчики лениво отбрехивались на упреки в жадности, но помогать не торопились. Детина хмурился и лапал оружие еще серьезнее. Стражники, недолюбливавшие портовых, лишь скалились в стороне, не торопясь вмешиваться. В конце концов, долго спорить с таким детиной не хотелось даже дюжим грузчикам, славящимся в порту лихостью и удалью. Буланого подцепили под брюхо крепкими талями и дружно, пыхтя и матюгаясь, подняли на доски. Тем временем Кнакера, про которого бородачу успели кое-что шепнуть, уже и след простыл. Бородач хмыкнул, обошлось без стычки, такой ненужной. Накинул недовольно ворчащим грузчикам на водку, и, поинтересовавшись таверной «У старого рыбака», развернулся в нужную сторону, забухав тяжелыми сапожищами по деревянному настилу, выводящему в город.

Проходя между первыми двумя домами, он задел локтем невысокого пожилого человека, с головой закутанного в кожаный плащ, чуть не спихнув того в кучу отбросов, сваленную возле стока. На его возмущенный вопль никак не прореагировал и спокойно отправился дальше.

В одном из двухэтажных домов, стоящем в Жестяном переулке старого города и сжатом со всех сторон соседями, находилась необычная для здешних мест лавка. Сейчас совсем непривлекательная и совершенно обыкновенная, а некогда с красивыми барельефами на липовых досках и каменным фундаментом, уже начавшим крошиться от времени. Вывеска, со скрежетом болтавшаяся из-за легкого ветерка и неправильного крепления, стоила немало. В свое время, конечно. Размером с кавалерийский щит, вырезанная из той самой жести, фигурная и выпуклая, украшенная чеканкой со змеем уроборосом, всем своим видом говорила о минувшем достатке. Выдавленная и зачерненная поверх букв темным лаком надпись гласила о том, что лавка принадлежит мэтру Аккадиусу.

А если присмотреться, то мелкие букашки текста добавляли мэтру веса, рассказывая о широкой специализации владельца. Ровнехонький и красиво исполненный шрифт сообщил разное: магистр оккультных наук, крупный специалист в черной и белой магии, а также по совместительству фармациус, дипломированный хирург, травник, маг, снимающий наговоры и порчу, а также искусный гадатель по картам Таро.

Внутри было еще интереснее. Под самым потолком болталось чучело засушенного карликового грифона, то ли натуральное, то ли настолько искусно подделанное, что не разберешь. Стенные полки, к слову, сделанные из мореного дуба, были сплошь заставлены непременно колдовским, и не только, инвентарем. Красовались на них стеклянные реторты с гомункулусами, некоторые из которых были чрезвычайно странными. Банки, на вид с плесенью, скорее всего, имеющей различное магическое происхождение и свойства. Равно как все прочие вычурные сосуды неизвестного происхождения, наполненные всяческими декоктами, суспензиями и эмульсиями.

По стенам, на толстых деревянных шпеньках, вбитых прямо в палисандровые панели, темные от времени, висели вместительные торбы с сушеными чудодейственными травами. Судя по запаху, среди чудодейственных почему-то находились также мята, душица, мелисса и зверобой. Часть деревянной отделки стен чуть приглушили драпировками из хоссровских ковров, покрытых вышивкой. Вышивки были разными, почему-то преобладали теологически неверные и развратные темы. К примеру, один из ковров украшала картина с участием двух Восставших братьев и непорочной сестры Маркетты, явственно доказывающая склонность святой сестры к порокам.