Василий Горъ - Щит

— Ну, для начала я бы хотел, чтобы ты познакомилась с баронессой д’Атерн…

Перевитые мышцами десницы палача и его помощника одновременно поднялись в воздух, на мгновение задержались в верхней точке и, постепенно ускоряясь, устремились вниз. Короткие ломики, до блеска отполированные их ладонями, коротко вспыхнули на солнце и с ужасающим хрустом перебили наши правые предплечья, привязанные к ободам тележных колес.

Боли я не почувствовала. Но, увидев, как дернулся кадык Меченого, изо всех сил сжала зубы и тихонечко застонала.

От страха.

По губам нависшего надо мной помощника палача скользнула презрительная улыбка, а глаза Крома, все время падения ломиков не отрывавшиеся от того, который опускался на мою руку, на мгновение закрылись.

Я вздрогнула, увидев, как с уголка его глаза сорвалась в полет крошечная злая слезинка. И чуть не оглохла от восторженного рева собравшейся вокруг эшафота толпы.

Заглушая вопли, что-то рыкнул королевский глашатай.

Помощник палача, повторяя движение своего наставника, сделал шаг в сторону. Его десница с ломиком снова поднялась в воздух, задержалась в верхней точке, рухнула вниз, раздробила кости моей левой руки и, наконец, обожгла меня болью.

Я вскрикнула и утонула во взгляде Нелюдя. Полном отчаяния и страха ЗА МЕНЯ:

— Зачем?

Услышать его шепот я не могла — беснующаяся толпа заглушала даже мои собственные стоны. Но… увидела. Или почувствовала. Причем не только смысл, но и горечь, которую он вложил в этот выдох.

Пожала плечами. Криво усмехнулась. И вдруг поняла, что плачу: даже на эшафоте, в одном шаге от Небытия, он переживал не за себя!

— Ну и какой ты после этого Бездушный? — горячечным шепотом спросила я, тряхнула головой и… чуть не умерла от вспышки боли в правом виске.

Выгнулась дугой, схватилась за голову и непонимающе уставилась на нежно-розовый балдахин, внезапно возникший над эшафотом.

«Балдахин? Откуда?» — растерянно подумала я, хрипло втянула в себя воздух и почувствовала, что вместо ужасающего смрада от горящей плоти он пахнет ароматическими свечами!

Зажмурилась. Мотнула головой, чтобы стряхнуть с себя наваждение, и чуть было не взвыла в голос от новой вспышки боли.

Осторожно открыла глаза, огляделась, наткнулась взглядом на двурогую вершину Быка, освещенную лучами заходящего солнца, и решила, что схожу с ума: увидеть самый высокий пик Шаргайльского хребта, находясь на Лобной площади Аверона, было невозможно!

Перевернулась на бок. Уткнулась носом в кружево соседней подушки, отпихнула ее от лица и застыла: моя рука была целой и невредимой! Без единого перелома или синяка!!!

— Вы уже проснулись, ваша милость?

«Проснулась? Значит, я — спала?» — ошарашенно подумала я. И, наконец, поняла: четвертование было сном! Вернее, кошмаром! А я находилась в покоях Вечерней Зари, выделенных мне королем Неддаром!

— Да, проснулась… — запоздало выдохнула я и торопливо вытерла рукавом ночной рубашки заплаканное лицо.

Тем временем Эрна подошла вплотную к кровати и встревоженно уставилась на меня:

— Вы так бледны, ваша милость! Плохо себя чувствуете, да?

— Голова раскалывается… — вздохнула я. Потом еще раз посмотрела на картину на противоположной стене опочивальни: — И кружится… Такое ощущение, что я — в тумане… Или еще не проснулась…

— Спали слишком долго… — покивала служанка. — Бывает…

— Час чего? — осторожно повернув голову и уставившись на огарок мерной свечи, спросила я.

— Оленя… Заканчивается уже…

Я недоверчиво приподняла бровь, потом повернулась к занавешенному окну и зашипела от боли.

— Вот я дурища-то! — воскликнула служанка, метнулась к прикроватному столику и чем-то загромыхала. — Мэтр Регмар ведь предупреждал…

— О чем?

— Что у вас могут быть головные боли…

— Когда это? — удивилась я.

— Вчера… Перед тем, как уйти… И оставил два кувшина каких-то отваров…

Что-то грохнуло. Потом заскрипела кровать, и перед моим лицом появился серебряный кубок:

— Выпейте, ваша милость! Должно помочь…

Я осторожно приподнялась на локте, сделала несколько глотков чуть горьковатой, но довольно приятно пахнущей жидкости, и обессиленно откинулась на подушки.

Склонившаяся надо мной служанка аккуратно обмакнула мне губы белоснежным рушником и метнулась за халатом:

— Нет, он сказал не лежать! Поэтому сейчас я отведу вас на ночную вазу, потом распарю и сделаю меросс [93] Меросс — вейнарское название массажа. …

Будь я в нормальном состоянии — ни за что не позволила бы мучить себя девушке, которую я видела второй день. Но боль, терзавшая голову, была настолько сильной, что ради избавления от нее я была готова на все, что угодно. Поэтому через полчаса, выбравшись из бочки с горячей водой, я забралась на высоченный топчан для меросса и обреченно закрыла глаза.

Как ни странно, вместо того, чтобы вцепиться в мои плечи и начать их мять, как кожемяка — воловью шкуру, Эрна запустила пальцы мне в волосы и легонечко прикоснулась к затылку. Потом ее руки скользнули по шее, плечам, спине и через пару ударов сердца остановились на пояснице.

Я решила, что все еще сплю. Ведь меросс должен был начинаться совсем по-другому: с тычка костлявым пальцем между ребер, с чувствительного шлепка по заднице или с возмущенного шипения: «Нет, ну надо же было себя довести до такого состояния?»

Не было! Ни одного, ни другого, ни третьего — задержавшись на пояснице, пальчики Эрны вернулись к плечам и… принялись их ласкать! Да-да, именно ласкать! Ибо назвать эти прикосновения как-нибудь иначе у меня не повернулся бы язык.

— Ты уверена, что это — меросс? — возмущенно дернулась я и снова зашипела от боли в висках.

— Да, ваша милость! А что же еще?

— Ну… не знаю! Когда мне его делала моя кормилица, было больно…

— Как это? — Эрна на мгновение перестала ласкать мои плечи. — Добиваться расслабления мышц через боль — это… это неправильно!!!

— А как правильно?

— Скоро почувствуете…

Почувствовала. Хотя и не очень скоро: эдак минут через двадцать — двадцать пять. Когда поняла, что млею от удовольствия, хотя служанка уже мнет мне плечи изо всех сил!

Такой меросс мне нравился намного больше того, который мне делала Амата. Поэтому, уверившись, что Эрна не собирается делать мне больно, я успокоенно закрыла глаза и окончательно расслабилась…

Сколько времени длилось это удовольствие, я не знаю — не соображала. Просто в какой-то момент почувствовала, что лежу на спине, укрытая теплой тканью, а к моим рукам и ногам прикасаются чьи-то руки.