Василий Горъ - Щит

— Полежите немного, ваша милость! — почувствовав, что я шевельнулась, ласково сказала Эрна. — А мы приведем в порядок ваши ноготки…

«Мы?» — отрешенно подумала я, с трудом приоткрыла глаза и увидела вокруг себя четырех из пяти выделенных мне служанок.

— Мы быстро… — пообещала Атия. — И аккуратно: вы почти ничего не почувствуете.

После меросса в ее исполнении я была готова поверить во что угодно. Поэтому опустила голову на подушку, предупредительно подложенную кем-то из служанок, закрыла глаза и снова погрузилась в небытие…

… — Ну, как ты, доча? — Мама ласково прикоснулась к моему запястью и улыбнулась: — Оклемалась?

Я вспомнила треск подламывающейся ветки, метнувшуюся навстречу землю и виновато вздохнула:

— Вроде да…

— Болит что-нибудь?

Я прислушалась к своим ощущениям, шевельнула рукой и пожала плечами:

— Кажется, нет…

— Слава Вседержителю, — облегченно выдохнула она и посмотрела в потолок: — Уберег дите неразумное…

— Я не дите! — возмущенно насупилась я. — Я уже взрослая!

— Взрослые по деревьям не лазают! А если и лазают — то не падают!!! — откуда-то из-за моей головы пророкотал отец.

— Просто ветка не вовремя подломилась.

— А вовремя — это как? — ехидно усмехнулась мама. — До того, как ты на нее наступишь, или после?

— Когда на нее наступит Волод, — вспомнив причину, заставившую меня лезть на вершину этого злосчастного деревца, выдала я.

— До-о-очь! Тебе не стыдно?

Я зажмурилась и отрицательно помотала головой:

— Не-а! Нисколечко! Я ему сказала, что не боюсь, а он не поверил!!!

— Не поверил данному Слову? — удивился отец.

— Ну да! Поэтому я разозлилась и слазила на верхушку аж четыре раза… Вернее, три. А на четвертом сорвалась…

— Настоящая д’Атерн! — хихикнула мама. — Вся в тебя, Корделл…

— А в кого еще она может быть? — гордо поинтересовался отец. Потом шагнул к кровати и ласково потрепал меня по волосам: — Умничка! Я тобой горжусь!

— Вы не сердитесь?

Он весело посмотрел на меня и усмехнулся в усы:

— А почему я должен на тебя сердиться? Вот если бы ты сказала, но не сделала…

— Это же недостойно дворянки! — возмущенно фыркнула я.

— Именно! Поэтому…

— Поэтому, прежде чем что-то говорить — думай!!! — перебила его мама. — А то в следующий раз свернешь себе шею…

— Не сверну! — затараторила я. — Честно-пречестно!!!

Родители переглянулись и расхохотались. Потом мама наклонилась и поцеловала меня в лоб.

Правда, поцелуй почему-то показался мне холодным. А мамины губы — шершавыми. Такими же, как ладонь отца, покрытая мозолями от рукояти меча.

— Маменька, а вы почему такая холодная? — удивленно спросила я. — Вы болеете?

— Я не холодная… — Мамина ладонь коснулась моего лба, и я облегченно выдохнула: пальцы были горячими!

— Спите, юная леди… — щелкнув меня по кончику носа, улыбнулась мама. — Ладно?

— Спите, юная леди? — эхом донеслось до меня. — А как ваше самочувствие?

Открыв глаза и увидев над собой не маму, а личного лекаря короля Неддара, я растерялась, приподнялась на локте, огляделась по сторонам и вспомнила все…

Ощущение потери было таким острым, что у меня закололо сердце, а по щекам сами собой потекли слезы.

— Все еще болит? — удивился мэтр Регмар. — Да еще и так сильно?

Сообразив, что он спрашивает меня о головной боли, я отрицательно мотнула головой. И зажмурилась, чтобы вернуться в сон, в котором мама с папой были еще живы.

Увы, вернуться в него мне, конечно же, не удалось — вместо лиц родителей перед внутренним взором мелькнул заваленный объедками стол постоялого двора в Сосновке, потом мужик в рваном зипуне, с присыпанными мукой волосами и с кружкой пива в руках:

— А в Светлом лесу оранжевые постреляли отряд барона д’Атерна, мчавшийся на помощь его величеству… Говорят, там вся дорога завалена трупами…

Вспоминать его разглагольствования было больно. Поэтому я открыла глаза и вслушалась в то, что говорил мэтр Регмар:

— Та-а-ак… Эрна, а ты ничего не напутала?

— Что вы, ваша милость? Разбавила, как вы и сказали — полпальца отвара на два пальца воды…

— Тогда почему он не подействовал?

— Подействовал… — Я вытерла глаза уголком простыни. — Голова уже не болит…

— Хм… — мэтр Регмар сдвинул кустистые брови к переносице и задумчиво поскреб ногтями щеку. — Тогда… ваша милость, если можно, оттяните, пожалуйста, нижнее веко!

Я закрыла глаза и мысленно взвыла: судя по выражению лица, лекарь собирался осматривать меня по второму разу!

— Ваша милость! Пожалуйста, мне нужно убедиться, что с вами все в порядке…

Выпростав руку из-под простыни, я оттянула оба века. Потом, не дожидаясь просьбы, перевернула кисть тыльной стороной вверх и протянула лекарю.

Он тут же вцепился в запястье и зашевелил губами, отсчитывая ритм биения жил.

Отсчитал. Аккуратно положил мою руку на топчан и подергал себя за ус:

— Хм…

Что последует за этим многозначительным хмыканьем, я уже знала. Поэтому натянула простынь до подбородка и отрицательно помотала головой:

— Нет! Я не одета… И потом, у меня всего-навсего болела голова!

— У любой боли должны быть какие-то причины! Кстати, вам сегодня что-нибудь снилось?

Отвечать на вопросы было гораздо приятнее, чем высовывать язык, показывать горло и позволять прикасаться к себе холодной металлической трубкой. Поэтому я торопливо ответила:

— Кошмары…

— Могу я поинтересоваться темой этих кошмаров?

Я закусила губу и отрицательно помотала головой.

Как и во время первого осмотра, лекарь «не заметил» моего нежелания и засыпал меня вопросами:

— Что-то из недавнего прошлого или связанное с вашими родителями? С тем, что с вами произошло по дороге к Аверону? С Бездушным?

Вопросы сыпались, как мука из порванного мешка. Причем явно не просто так — мэтр Регмар внимательно смотрел мне в глаза и… что-то по ним читал!

Вопросе на двадцатом я почувствовала раздражение. На тридцатом — разозлилась. На пятидесятом — закрыла глаза и холодно процедила:

— Мэтр Регмар! Я несколько не в духе. Поэтому давайте-ка перенесем нашу беседу эдак на завтра. Или на послезавтра…

— Ваша милость, я делаю свою работу! Его величество король Неддар поручил мне позаботиться о вашем здоровье, и я…

— Простите, что перебиваю, но, если мне не изменяет память, один из главных принципов, которыми лекари руководствуются в своей работе, — это «Не навреди». Так?

— Да…

— Так вот, своими расспросами вы бередите незажившие раны и делаете мне больно!