Вячеслав Шалыгин - Хаоспатрон

– Идите, – разрешила Люся. – Увидите кого-то – назад! И тихо-тихо.

– Понял-понял, командир-командир, – сержант отсалютовал и кивнул Куперу. – Пошли.

Бойцы скрылись в зарослях, а Андрей и Люся вернулись к наблюдению за местностью. Чем дольше они изучали траву и кусты на склоне, тем очевиднее им становилось, что все не настолько просто и замечательно, как могло показаться на первый взгляд. Для начала Лунев обнаружил несколько пятен подсохшей травы, что явно указывало на зарытые мины. Пятна были разбросаны правее и ниже по склону относительно позиции группы, но если предположить, что это лишь некоторые из поставленных здесь адских машинок, выходило, что минное поле простирается довольно далеко и, вполне возможно, захватывает часть пространства перед позицией.

– Хорошо, что вовремя остановились, – сделал вывод Лунев.

– А вон там кто-то есть, – Люся указала влево. – Лес идет вниз, почти до оврага. Там кто-то прячется.

– Значит, правильно, что и туда не пошли.

– Я чувствовать опасность и там, и там, – призналась Люся. – Справа тоже. Ты нет?

– Нет, – Андрей коротко помотал головой. – Расслабился, вообще ничего не чувствую. Кстати, Большое Зло тоже не чувствую. Оно не смогло пересечь выжженную землю, да?

– Ему нет преград, – Люся задумалась. – Оно могло опередить, чтобы встретить у стен объекта.

– А что это на самом деле?

– Я не знаю, – девушка ответила искренне и посмотрела Андрею в глаза, будто бы заверяя, что не лукавит. – Это знает только…

– Фролов, – закончил вместо нее Лунев и усмехнулся. – Знакомая песня.

– Это знает только… ты.

– Но я тоже не знаю!

– Ты видел его. Разве нет?

– Ну, можно сказать, что видел, – неуверенно ответил Андрей. – Когда был в нокауте. Только не понял, кто это. Или что это.

– Важно, чтобы ты узнал его, когда увидишь снова.

– Ох, темните вы оба, – Лунев вздохнул. – Майор все загадками сыпал, теперь ты. Нехорошо.

– Мы не можем говорить больше, – Люся виновато взглянула на Андрея. – Пока не можем. Скоро ты сам поймешь.

Люся замолчала, да и Луневу расхотелось говорить, поскольку он вспомнил неприятные ощущения, которые испытывал, когда улавливал тяжелые взгляды Большого Зла, поэтому минут на десять на позиции воцарилась тишина, лишь изредка нарушаемая едва слышными стонами и чертыханиями Гаврилова. Потом с тишиной покончили доблестные разведчики.

– «Жизнь меня бросает, словно мячик, я качусь, пока хватает сил…» – негромко пропел Купер. – Свои, не волнуйтесь.

– И не думали, – Лунев обернулся к товарищам. – Как успехи?

– Как у карасей на сковородке, – ответил Прохоров, снимая с плеча здоровенный тюк. – Со сметаной порядок, но от этого не прохладнее. Вы в курсе, что дальше сплошные мины, а слева и справа затаились превосходящие силы хрен знает какого противника?

– Догадались. А если точнее?

– Слева вроде бы красные кхмеры, а справа… я не понял, может, кампучийцы, а может, еще кто-то, – сержант пожал плечами. – Замаскированы хорошо.

– Может, фаранги?

– И такое возможно, – Прохоров развязал тюк. – Короче, финиш. Каким макаром будем пробираться к объекту, лично у меня пока ни одной мысли.

– Густая сметана, – окинув взглядом добычу, сказал Лунев. – Да еще с маслинами.

В тюке оказалось несколько автоматов различной степени комплектности и чистоты, а также ворох магазинов, частично наполненных патронами. Кроме того, там обнаружилась медицинская сумка советского образца, три полупустых рюкзака неизвестного происхождения и… о, чудо… стоптанные, но еще годные к строевой службе ботинки.

– Гаврюха, поздравляю! – торжественно произнес Прохоров, вручая матросу ботинки.

– С чем? – Гаврилов с трудом уселся и повертел ботинки. – А размер? Сорок четвертый? Вы обалдели? У меня сорок второй!

– Много – не мало, – строго сказал сержант. – И вообще, не на базаре. Заткнись и надевай.

– С трупа сняли? – Гаврилов понюхал ботинки и брезгливо поморщился.

– Нет, они на пеньке стояли, и записка была приколота: «Матросу Гаврилову от благодарного кампучийского народа». Обувайся, босота!

– Что тут… – Андрей уселся перед тюком. – Хоть один соберем?

– Легко и непринужденно, – заверил Купер, тоже усаживаясь перед грудой некомплектных автоматов. – Это, кстати, для нашей барышни прихватил. Патронов десять там есть.

Федор выудил из вороха три магазина для «М-16» и бросил Люсе.

Девушка выщелкнула патроны и пересчитала. Вышло даже двадцать. То есть вполне прилично… по меркам военно-полевой нищеты, в которую превратилась группа.

Поколдовав несколько минут над остальным оружием, матросы сумели собрать два АКМ и один РПК. С патронами получилось тоже неплохо (опять же по вышеупомянутым меркам). По три полных магазина на нос. Автоматами вооружились Купер и Лунев, а РПК достался Прохорову. Матросу Гаврилову оружия не досталось. Впрочем, он по этому поводу и не переживал.

– Только ножик какой-нибудь дайте, – попросил матрос.

– Даже два, – Прохоров вручил ему два ножа в затертых ножнах. – Этого добра тут вообще, как травы. Владей.

– Не в курсе, что здесь происходит раз в четыре года, – закончив с автоматами и переходя к потрошению рюкзаков, сказал Купер, – но оружия и костей кругом… даже не знаю, с чем сравнить. Сталинград какой-то.

– Мы самое свежее выбрали, с прошлого раза, наверное, – поддержал Прохоров. – А есть вообще ржавое, может, еще с войны. Я хотел ППШ прихватить, да он пустой был.

– Откуда тут ППШ? – удивился Гаврилов.

– Наши вьетнамцев вооружали, – пояснил Купер, отбрасывая рюкзак, в котором не нашел ничего полезного. – Со стратегических складов снимали и сюда отправляли. Ну, то есть не сюда, рядом, во Вьетнам, но какая разница?

– Товарищи матросы, – сказал вдруг Прохоров, – смирно! Равнение на…

Сержант вынул из рюкзака большую консервную банку.

– Что там?! – первым встрепенулся Гаврилов. – Ух ты, какая большая! Килограмм, наверное? Тушенка?

– Как говорил Серега Жигунов, «вскрытие покажет». – Прохоров бросил банку Гаврилову. – Работай!

– Есть еще что? – в мешок Прохорова заглянул Купер.

– Всякий мусор, – сержант склонился над рюкзаком. – Темно.

Он вытряхнул содержимое на землю, раздавил выпавшего вместе с хламом скорпиона и разочарованно вздохнул. Ничего полезного в рюкзаке больше не было.

– Да, темнеет, – Лунев поднял взгляд к небу. – Как-то быстро.

– В горах всегда быстро темнеет, – заметил Купер.

– Тут горы-то… – Прохоров усмехнулся, – одно название. Вот я с батей на Кавказ ездил. Вот там зашибись горы. Гаврюха, открыл?

– Пахнет вкусно, – Гаврилов откинул крышку и расплылся в довольной улыбке. – Только не тушенка это, колбаса, вроде докторской.