Василий Горъ - Меченый

– Хо-о-ороша-а-а!!! – плотоядно оглядев формы подавальщицы, простонал брат Рон. Затем почесал висок, прикрытый буклями парика, и ткнул пальцем в обе кружки: – Вина-то налей! А то глотки пересохли…

Девка томно облизнула губищи, сгребла со стола монеты, игриво прогнулась в пояснице и начала по одной ронять их в вырез сарафана. А когда они закончились, «неловко» поправила выбеленную ткань. Так, чтобы оба состоятельных гостя могли полюбоваться огромными темно-коричневыми ареолами и призывно торчащими сосками…

Брат Рон сглотнул, рванул ворот колета и очень правдоподобно изобразил пробившее его желание:

– Какая женщина…

– А то ж!!! – гордо усмехнулась Агнешка и наклонилась вперед, чтобы «его милости» было удобнее разглядывать ее бюст. И чтобы он быстрее дозрел до приглашения «в светлицу».

Его преподобие осторожно подергал себя за накладную бороду и раздраженно заворчал:

– Девка как девка! Займись делом, дурень!!!

Рон, изображающий приказчика, виновато опустил взгляд и сокрушенно вздохнул:

– Да, хозяин!

Потом повернулся к прелестнице и вздохнул еще жалобнее:

– Жаль, но сегодня не получится. У меня дела.

В его голосе прозвучало такое искреннее сожаление, что девка с ненавистью посмотрела на Ансельма, фыркнула и повернулась задом к их столу. Естественно, забыв про пустые кружки.

Пришлось напомнить:

– Вина-то налей, дуреха!

Налила. Потом грохнула кувшином о столешницу и унеслась в самый дальний угол таверны. К столу, от которого доносился многоголосый рев:

– Ха-а-азяин! Ышшо пива-а-а!!!

– Набрались… – очинив очередное перо, негромко пробормотал иерарх. – А брат Семак уже забыл родную мать [118].

Его преподобие вгляделся в багровое лицо «наемника», оценил пластику его движений и отрицательно покачал головой:

– Пьян. Но держит себя в руках.

– Думаете? – Рон недоверчиво приподнял бровь.

Ансельм пожал плечами. Потом еще раз оглядел каждого из братьев-Защитников, проходящих испытание, и пододвинул к себе блюдо с мясом: до вечера было еще далеко. А пить на пустой желудок, тем более такую дрянь, – чревато.

К часу волка в таверне мэтра Бишера стало тихо: большинство горожан разошлось по домам, постояльцы и клиенты «прелестниц» отправились в номера, а те, кто проиграл битву с Онгоном [119], успели уснуть. Кто на полу, кто на лавках, кто – уткнувшись лицами в столешницы.

Розы , оставшиеся не у дел, устало бродили по залу, убирая со столов и замывая кровавые пятна, оставшиеся после драки. Дюжие вышибалы, честно отработавшие свои деньги, выпроваживали последних посетителей. А сам хозяин клевал носом за стойкой, изредка просыпаясь и недоуменно поглядывая в сторону засидевшегося купца и его приказчика.

Брат Ансельм не обращал на его взгляды никакого внимания: он неторопливо потягивал вино и поглядывал на брата Рона, продолжающего водить пером по пергаменту.

Наконец, ему это надоело:

– Долго еще?

– Почти закончил, ваше преподобие, – еле слышно пробормотал Рон. – Описываю поведение последнего брата.

Глава Ордена кивнул, подождал, пока иерарх присыплет пергамент песком, а потом негромко буркнул:

– Братья-Защитники вели себя, как настоящие наемники, и, по большому счету, ни разу не выбились из образа. Если после беседы с братьями-Надзирающими окажется, что они остались тверды в Вере, то можно будет считать, что с воздействием на их души мы не ошиблись. А вот организация контроля их поведения никуда не годится. Вместо того, чтобы записывать то, что они творили, самолично, тебе надо посадить в зал пару тех же Надзирающих. Память у них что надо, запомнят все до последнего взгляда, слова и жеста. Далее, чтобы случайно не попасть под горячую руку новоявленных наемников, надо выкупить пару-тройку подходящих постоялых дворов, поставить туда верных тебе людей и оборудовать места для наблюдения. А также подобрать девок, способных не только раздвигать ноги, но и думать.

– А думать-то им зачем, ваше преподобие? – удивился иерарх.

Ансельм криво усмехнулся и мотнул головой в сторону лестницы, ведущей к светлицам «прелестниц» мэтра Бишера:

– Как считаешь, чем сейчас занимаются наши доблестные братья-Защитники?

– Испытывают дух податливой женской плотью, – тут же ответил брат Рон.

– Хорошо сказал. А главное, правильно! – усмехнулся глава Ордена Вседержителя. – Для большинства из них это испытание – самый сильный соблазн из всех тех, которые ждут в мире. Повторю еще раз – САМЫЙ СИЛЬНЫЙ! А мы его не контролируем.

– Да, но Надзирающие…

– Надзирающие в состоянии найти только те грехи, которые братья уже совершили . Или те, до которых додумались… – раздраженно поморщился глава Ордена Вседержителя. – А какие тут грехи? Этим девкам нужны только деньги.

В глазах брата Рона мелькнуло понимание:

– Вы хотите их провоцировать?

Ансельм утвердительно кивнул:

– Да. Ибо выпускать в мир тех, кто недостаточно силен духом, я не собираюсь…

Иерарх уважительно склонил голову:

– Преклоняюсь перед вашей мудростью…

– Свеча почти догорела! Поменять? А, ваш-мл-сть? – поинтересовалась пробегавшая мимо подавальщица.

– Не надо. Мы сейчас уйдем, – мотнул головой Ансельм и снял с пояса кошель.

На следующее «утро», открыв глаза, брат Ансельм непонимающе уставился на солнечный лучик, бьющий в стену точно на полдень [120], потом вспомнил, во сколько лег спать, и вздохнул: желание лично увидеть начало Великой Аскезы для первого десятка братьев-Защитников сыграло с ним злую шутку. И «съело» почти весь день.

– Бенор! – сев и свесив ноги с ложа, позвал он.

– Да, ваше преподобие? – донеслось из-за неплотно прикрытой двери в коридор, а через пару ударов сердца в келью скользнул и сам помощник.

– Рассол. Ночную вазу. Бочку для омовений… – морщась от все усиливающейся головной боли, перечислил глава Ордена Вседержителя. – Потом завтрак… вернее, обед. А к нему – письма. Если есть.

– Есть, – угрюмо вздохнул помощник. – И, судя по выражению лица брата Фарида, ожидающего вашего пробуждения, новости в них, э-э-э, не особо хорошие.

– Тогда с обедом повременим, – нахмурился Ансельм, осторожно взял из рук Бенора кубок с рассолом и сделал большой глоток. – Уф-ф-ф…

– Ваша ночная ваза, – согнувшись в три погибели, пробормотал помощник. Потом пододвинул к кровати меховые тапочки и выпрямился: – Бочку для омовений сейчас занесут.

Позволив слугам привести себя в порядок, глава Ордена Вседержителя вышел из кельи в кабинет, уселся за стол и потребовал позвать к себе брата Фарида.

Тот не заставил себя долго ждать. И, зайдя в кабинет, подобострастно залепетал:

– Смирения, ваше преподобие!

У Ансельма тут же испортилось настроение – такое выражение в глазах иерарха появлялось ой как нечасто.