Василий Горъ - Меченый

– Ну, че встали? Па-а-адабрали челюсти и вперед!

Те захлопнули раззявленные рты и, не сводя с нас изумленных взглядов, двинулись в направлении рынка. А мы, соответственно, к Белому ряду.

А когда их шаги затихли в отдалении, ее милость обогнала меня на шаг и виновато заглянула в глаза:

– Ты прости, что я назвала тебя братом, ладно? Просто в этих тряпках я похожа на кого угодно, только не на дворянку. А проблемы со стражей нам сейчас ни к чему.

– Купец А-а-арсен… Та-а-ак… Па-а-а прозвищу? – Писарь оторвал взгляд от листа пергамента и уставился на стоящего перед ним мужчину: – Ну, как тя кличут-то?

– Пятном, ваш-мл-сть!

– Пя-я-ятно… – повторил писарь, почесал кончик носа и, смешно шевеля губами в такт движению кончика пера, вывел в подорожной еще и прозвище. Потом полюбовался на дело своих рук и спросил: – Ну, и зачем те-е-е в Аверон?

Купец непонимающе покосился на стражников, только что закончивших досматривать его возы, и захлопал ресницами:

– Дык, торговать, ваша милость! Грят, что таперича хлеба в столице и с собаками не сыщешь. Вот я и…

Писарь жестом заставил его заткнуться и снова склонился над пергаментом:

– Па-а-а та-а-арговым делам…

– С ним два приказчика и восемь душ охраны, – устало буркнул десятник. – Все восемь – наши, гильдейские. Кожу [138]я уже проверил – она в порядке.

– С ни-и-им дэ-эва-а-а прика-а-азчика и…

– Пошлину уже заплатили, – не дожидаясь, пока писарь допишет очередное предложение, рыкнул мытарь и раздраженно швырнул полученные монеты в стоящий у его ног сундучок.

– За-а-а-плачено спа-а-ална…

Закончив с Арсеном Пятном, писарь посмотрел на очередь и наткнулся взглядом на Крома.

– Бездушный, – выдохнул он и торопливо изобразил перед собой отвращающий знак. – Ты что, в город?

Меченый кивнул.

– А… знак Бога-Отступника есть?

Кром снова кивнул и достал из-за пазухи медальон.

Писарь, видимо, растерялся. Так как вместо того чтобы продолжить задавать вопросы, захлопал ресницами и зачем-то начал перекладывать уже исписанные листы пергамента.

Так продолжалось минуты полторы, а потом он, наконец, справился с растерянностью:

– Э-э-э… Щур, проверь!

Воин, стоящий рядом с деревянными козлами, перегораживающими въезд в город, кивнул и без особого страха осмотрел медальон:

– Настоящий.

Писарь поморщился и угрюмо вздохнул:

– Жаль… А в город тебе зачем, прости меня Вседержитель?

– Сопровождаю… вот… – буркнул Кром и снова превратился в статую.

– Нет, чтобы назвать меня сестрой? – еле слышно шепнула ему я. И ошарашенно прикусила себе язык: услышав эти слова, Меченый потемнел взглядом, рыкнул что-то невразумительное, закрыл глаза и сжал пальцы на Посохе Тьмы. Так, что они побелели!

Стражник, в этот момент смотревший ему в глаза, отшатнулся и, выронив алебарду, принялся раз за разом чертить отвращающий знак!

Писарь взгляда не заметил. Поэтому удивленно спросил:

– Сопровождаешь? Кого?

Кром, не открывая глаз, кивнул в мою сторону.

В это время ожил десятник: проводив взглядом упавшую алебарду, он изменился в лице, метнулся к ближайшему стражнику и выхватил у него из рук изготовленный к стрельбе арбалет:

– Замри и не двигайся!!! А ты, девка, отойди в сторону и иди к нам…

«Надо же, и тут меня спасают…» – мысленно усмехнулась я, выпустила из рук поводья купленной в Увераше кобылки и послушно шагнула вперед… – Сначала в сторону!!! – взвыл десятник и сместился вправо, чтобы я случайно не заслонила собой Крома и, если что, не помешала выстрелить.

Я кивнула, добралась до столика писаря по широкой дуге, сделала испуганное лицо, поклонилась и затараторила:

– Ваша милость, я – Дайна, дочь лекаря Давера Бочонка из Атерна. Перед мятежом тятя уехал в Аверон и не вернулся. Я за него испугалась и поехала его искать… Около Вересайки меня хотели ограбить и… ну… это… о-о-обидеть… ну… как женщину…

– Ссильничать, что ли? – нахмурился десятник. – Кто?

– Кажется, лесовики… Двое их… Было… – опустив взгляд и поежившись, словно вспомнив что-то очень неприятное, призналась я. – А Меченый… э-э-э… спас… меня… и предложил проводить до Аверона…

– Прям вот так взял и предложил? – нехорошо прищурился воин.

Запоздало сообразив, что Бездушные обычно молчат, я мысленно обозвала себя дурой и виновато потупила взгляд:

– Ну-у-у… нет, ваша милость! Тогда… Ну, когда меня чуть не… э-э-э… а он меня спас, я очень испугалась… И упала ему в ноги… Поплакала… Ну, он и согласился…

– Руки! – рыкнул десятник, не отводя взгляда от Крома.

Я вздрогнула:

– Ч-что?

– Покажи руки! Да не ему, а мне! – приказал писарь. И, увидев, что я растопыриваю пальцы, ухмыльнулся: – Да не так, дуреха! Ладонями кверху!

– З-зачем? – растерянно спросила я.

– За надом… – буркнул он, оглядел мои руки и задумчиво посмотрел на десятника: – Мозолей нет. Ни одной…

– Как зовут жену барона д’Атерна? – неожиданно рявкнули над ухом.

Я рванулась к Крому и осталась на месте только потому, что подкравшийся ко мне мытарь успел схватить меня за руку.

Трепыхаться было глупо, поэтому я опустила голову и ответила:

– Баронесса Эмилия, ваша милость!

– А их наследника?

– Барон Теобальд…

– Знаю я твоего отца. Он коренаст, широкоплеч и с пузом. Ростом где-то с тебя. У него окладистая борода и сломанный нос. А еще от него постоянно пахнет пивом…

Как выглядит мэтр Давер, я помнила прекрасно. Поэтому посмотрела на мытаря, как на юродивого:

– Папа худощав, выше меня на две головы… А пуза у него нет! Плечи… плечи нормальные – у барона Корделла шире раза в два. Бородку он стрижет. Коротко. Нос – целый… И пахнет от папы не пивом, а мятой!

– Правильно, – отпустив мою руку, кивнул мытарь. Потом углядел в моих глазах немой вопрос и отрицательно мотнул головой: – Нет, я его не видел. Я ж тут стою не каждый день.

Я расстроенно вздохнула:

– Жаль.

– Йорги! Давай быстрее: скоро ворота закрывать, а людей, вон, тьма… – рявкнул десятник, невесть когда успевший избавиться от арбалета.

Писарь посмотрел на темнеющее небо, кивнул и пододвинул к себе чистый лист пергамента:

– Имя?

– Дайна, дочь лекаря Давера Бочонка из Атерна. Приехала в Аверон, чтобы найти своего отца.

– Как зовут Бездушного?

– Кром Меченый.

– Деньги на пошлину есть?

– Есть… – буркнул Кром.

– Платите и можете проходить.

Въехав в город, я невольно придержала кобылку и изумленно уставилась на обугленные развалины, тянущиеся по правой стороне улицы на добрую половину перестрела: бушевавший здесь пожар уничтожил не меньше трех десятков домов с подворьями!