Инна Живетьева - Вейн

– Ну пошли.

Просвет между деревьями становился все шире, открывая звездное небо. Спустя час они взобрались на вершину сопки. Тут действительно дуло, и комаров стало поменьше. Зато – холоднее.

– Лапника накидаем, и нормально, – сказал Егор.

От колючей подстилки густо пахло смолой.

Юрка вынул из кармана сверток, мокрый от ягодного сока.

– Ужин. Заодно Евсея помянем. – Голос от злости сорвался.

Давленая морошка закончилась быстро, оставив на языке кисловатый привкус. Есть захотелось еще сильнее.

Легли, повернувшись друг к другу спинами. Долго ерзали, пытаясь закутаться в куртки поплотнее.

«У меня должно получиться», – твердил Юрка, прислушиваясь к комариному звону. Должно! Иначе им крышка. Евсей говорил, что до ближайшей деревни больше пятидесяти километров. И не уточнял, в какую сторону. Вспомнив монаха, Юрка крепко, до огненных кругов под веками, зажмурился. Вот тебе и служение Всевышнему.

– Я все думаю, – негромко сказал Егор. – Как они тут оказались? Ну не мог же Михаил Андреевич выдать!

Юрка рывком сел. Свалилась куртка, которой он только что тщательно укутался.

– Черт возьми!

– Вот именно.

– Проследили?

– И явились только сейчас?

– Может, поводыря искали, – предположил Юрка и снова лег.

– А как без него выследили?

– Откуда я знаю!

Натянул куртку повыше, загораживаясь от леса.

– Мне еще вот что интересно, – снова заговорил Егор. – Они знают, где обратный узел, или нет?

Уснешь тут!

Если не знают, то могут искать и ошиваться где-то рядом. Если знают, то наверняка сядут в засаду и возьмут их тепленькими. Если пока не знают, но у них опытный вейн, то найдут быстро. Тьфу ты!

– Завтра увидим, – буркнул Юрка.

Егор дышал ровно, но можно было биться об заклад – не спит.

Гулко ухнула птица. С тихим шорохом осыпалась кора – кто-то прыгнул с дерева на дерево. Хрустели ветки. Юрка боялся закрыть глаза. И тогда он стал думать про Зеленцова, раздувая ненависть, как угли из-под пепла.

…«6 мая.

Виктор пропал. Уже вторые сутки пошли, как обещал позвонить и не позвонил.

Вчера ездила на квартиру. Открыла дверь своим ключом. Рубашка на кресле лежала, его любимая, в клетку. Нюхала ее, гладила. Просидела до позднего вечера, он не появился.

Сегодня ходила на Обводную. Смотрела. Шли машины, сплошным потоком. Если Виктор и вернется, то ближе к ночи.

Конечно, он предупреждал, что может задержаться. Но мне все равно очень страшно. Если с ним что-нибудь случилось, я не смогу помочь. Я просто туда не попаду. И никогда ничего не узнаю. Не хочу об этом думать!

Сейчас лягу и буду представлять, что уже утро и он позвонил».

«8 мая.

Вернулся! Родной мой, любимый!

Позвонил рано, все спали. Я взяла трубку.

– Алло? Ты меня еще не забыла?

Так и треснула бы ему по лбу за такие шуточки!

– Приезжай, Дашка! Слышишь? Сейчас, немедленно! Я буду тебя ждать возле остановки.

…

Это я отложила ручку. Почему-то страшно написать, словно пересеку какую-то черту, и обратной дороги уже не будет. Перейду из одного мира в другой. Вот только что я папина-мамина дочка, и вдруг… Я – невеста!

У меня на пальце кольцо. Смотрю на руку, будто на чужую. Не моя, а какая-то женская. Словно вся я – как была девчонкой, так и осталась, а она… Ну почему я вечно пишу всякую ерунду!

Как странно звучит: Дарья Зеленцова. Неужели я когда-нибудь произнесу это так же легко, как свою теперешнюю фамилию, ту, с которой родилась и живу почти двадцать лет?

Ужас, как я пойду с таким кольцом в институт! Оно с изумрудом, ужасно дорогое. А Виктор смеется:

– Разрешите представиться, вейн по особым поручениям.

Говорит:

– Это тут я нищий студент, а там у меня вполне солидный счет в банке. Знаешь, я раньше думал, что для спасателя главное – оказаться в нужное время в нужном месте. Вытащил, а там уже набегут-помогут, и все устроится само собой. А вот и нет. Деньги решают многое. Видишь, какой я циничный тип? Не страшно?

– Мне за тебя страшно, – сказала я.

– Ничего, раньше смерти не помрем! Дашка ты, Дашка! Ничего, если я буду бегать за хлебом на Середину? И за красной икрой. Или леди предпочитает черную?

Я спросила:

– Ты хотел бы жить там? Всегда?

Он отшутился:

– Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь!

Я понимаю. Там он – герой, спасатель. Мужчина, который может обеспечить семью. Даже икрой, хотя это, наверное, смешно, при чем тут икра?

А здесь? Институт, который ему, если честно, не нужен. Стипендия – за квартиру заплатить и месяц прожить в режиме жесткой экономии. Родных нет. Ничего нет.

Только я».

…Часы внизу, в зале, пробили четырежды. Горела лампа. Юрка лежал щекой на открытой тетради. Сел, тряхнул тяжелой головой. Ну вот, заснул и не заметил.

В дневнике оставалось еще много исписанных страниц. Пролистнул полтора десятка – летняя сессия, Даша уговорила обменять кольцо с изумрудом на другое, попроще, и похвасталась в институте, каникулы, Виктора принимают в доме как будущего зятя, Виктор приходит и уходит, вот уже месяц как его нет, а они же договаривались идти подавать заявление, и скоро начнутся занятия. А потом тетрадь распалась, открыв бахрому от вырванных листов. На последнем из уцелевших буквы заваливались и скользили вниз со строчек:

«…не хочу верить в это письмо, но оно есть. Перечитываю раз за разом – и ничего не меняется. Все то же, все так же. Я не понимаю.

Нет, то есть я понимаю зачем. Но почему – так? Почему – сейчас?! Именно сейчас!»

Какое еще письмо? Юрка пошарил взглядом по столу. Был вроде конверт. Рассыпал содержимое папки. Веером легли фотографии – цветные и черно-белые. Мама серьезная, мама улыбается, мама, совсем не похожая на маму – с двумя косичками. Вот он. Несколько иностранных марок, адрес написан латиницей, обратного нет. Внутри плотный шершавый лист.

«Даша!

Я знаю, ты ждешь, но это зря. Я не вернусь. К сожалению, мне слишком рано пришлось выбирать.

Не мучай себя, забудь. Прости, но так правильнее.

Ты молодая, красивая, замечательная. Вскоре встретишь человека, который тебя полюбит, и ты полюбишь его.

У тебя все будет хорошо, я в это верю.

Прощай.

В. З.».

Вот сволочь! У Юрки скривились губы, он отбросил письмо, и листок, упав со стола, скользнул под книжные полки.

В который раз за эту беспокойную ночь открыл глаза и с облегчением увидел, что силуэты сосен проступили из темноты. Юрка вытянул шею, пытаясь разглядеть циферблат на руке Натадинеля.

– Начало шестого, – сказал Егор, поворачивая запястье. – Встаем?

– Угу, – Юрка задрал штанину и поскреб щиколотку. – Не комары, а бешеные собаки. Интересно, что они жрали, пока нас сюда не занесло?

Натадинель промолчал, занимаясь арбалетом. Сосредоточенно перетягивал тетиву, точно на зачете у наставника.