Инна Живетьева - Вейн

– Не надо в меня плевать, – отказался Дан, опуская рубаху. – А тебя все равно в храм не пустят.

– И то, – кивнул лекарь. – Ладно, топай, мне еще дежурить всю ночь.

Моисей, посвистывая, начал мыть руки. Вейн помедлил на пороге и все-таки спросил:

– Слушай, а ты… веришь в Двуликого?

– Ну, как тебе сказать…

Хирург стянул с вешалки полотенце и неторопливо вытерся. Лицо у него было уставшее.

– Я тут режу в совершенно варварских условиях. И мне абсолютно все равно, что или кто облегчит послеоперационный период, хоть НЛО спустится, хоть местный бог в речку нассыт. Я точно знаю, что с тех пор, как закрыт храм, умирать стали чаще. Раньше я мог рисковать, сейчас нет. На той неделе отказался от двух операций. Шансов слишком мало. А без хирургического вмешательства они долго не протянут. Вот такие дела, Дан – предводитель разбойников. – Моисей бросил полотенце на крючок и потянулся. – Да, скажи там, пусть в докторскую бутербродов принесут. Раз уж в этой дикой стране не додумались до высшего достижения человечества – гамбургера!

Дан вышел, и первое, что он увидел, была каменная физиономия Ури.

– На кухню, – скомандовал вейн. – Попробуем изобрести гамбургер. Ел как-то. Гадость несусветная.

Охранник разомкнул губы:

– У Аруна остались невеста, брат, сестра и отец.

Шэт!

– Это ваши дела, – отрезал Дан.

Юрка стоял к нему спиной, в тени главного купола и, запрокинув голову, изучал стену. На ней отметились все, кто приходил и уходил через здешний узел. Юрка читал внимательно, не пропуская ни строчки. Может, представлял там свое имя? Он сменил старую куртку на легкую серебристую ветровку. На рукаве светилась эмблема – три пересекающихся эллипса. Ядвига успела заставить его подстричься, и на шее виднелась незагорелая полоска. Торчали уши.

Пай-мальчик, усмехнулся Егор. И поправился: нет, стажер Разведки. Завтра улетает в Волжск, ему уже нашли учителей. Будет готовиться, чтобы сдать весной школьные экзамены. Параллельно начнет заниматься на курсах в институте. Кира обещала показать город и познакомить со своими друзьями. Она рада, что он остается.

– Все готово, – сказал Егор, и Юрка обернулся.

Глянул по-прежнему: хмуро, настороженно. Под распахнутой ветровкой виднелась старая футболка с монстром. Егор улыбнулся. Будет Ядвиге работка! Такого приучи к дисциплине.

Юрка хмыкнул, в ответ пройдясь взглядом. Егор знал, как странно он смотрится. Отстиранный, заштопанный камуфляж – и арбалет за спиной. На солдатском поясе колчан, охотничий нож, еще тот, из скита. Вещмешок нашли на складе «аутентичный», как выразился Васька. Но внутри запаянные коробки с едой, обеззараживающие шарики для воды и аптечка с вложенной инструкцией на всеобщем. Жаль, оружия посерьезнее не дали, говорят, не положено. Ну ничего, и так справится.

Егор протянул руку:

– Прощай.

Юрка шевельнул кулаками в карманах ветровки.

– Я провожу.

Вышли из-за купола, и на них сразу же накинулся ветер. Шумно хлопал желтый флаг.

Васька, стоя на пороге, туже затягивал на затылке платок. Егор вспомнил, называется – бандана.

– Ну что, готов? – спросил вейн.

– Да.

Кира отвела от лица волосы и сказала:

– Я с вами до узла.

Шли против ветра, сначала спускались в распадок, потом поднимались. Васька впереди, он переоделся в плотную куртку и штаны грязно-зеленого цвета, пристроил на пояс кобуру. За ним шагали Кира и Егор. Юрка держался в стороне. Сорвал на ходу травинку с белым венчиком и хлопал ею по джинсам. Смотрел рассеянно.

Летели последние пушинки одуванчиков. Гнало со стороны леса тучи. Там уже громыхало и посверкивало.

– А у нас часто бывают радуги, – сказала Кира. – Место такое.

Никто не отозвался, и девочка замолчала.

Возле узла их встретили охранники.

– Не знаешь, долго нам тут стоять? – спросил один у Васьки.

– Как начальство скажет. А оно мне не докладывает.

Егор оглянулся на белые купола. Ну вот и все.

– Васька к тебе еще зайдет потом. Я буду волноваться. Удачи! – пожелала Кира.

Егор пожал тонкие смуглые пальцы. Повернулся к Юрке. Тот отбросил разлохмаченную травинку и снова затолкал кулаки в карманы. Глянул исподлобья, точно собрался ругаться.

– Знаешь, Натадинель, я тут подумал и решил: а пойду-ка с тобой. Мало ли что.

Ойкнула Кира.

– Ты серьезно?!

– Вполне.

– Ядвига тебе уши оборвет, – предупредил Васька.

– Пусть сначала достанет. Я же вейн. Захотел, ушел.

– И мне тоже, – мрачно добавил Иванцов.

– Отбрехаешься. Скажешь, я на хвост упал. Исключительно самостоятельно.

– А как же Разведка? – спросила Кира. Видно было, что она расстроилась.

– Ничего, не обеднеет. Я, может, быстро вернусь. Соскучиться не успеете.

Васька покрутил головой.

– Ну вы, ребята, даете. Завидую.

– Да подождите! – крикнул, перебивая, Егор. – Вы чего?! Юрка, у нас же война!

– На колу мочало… Слушай, ты, блин, достал! Заладил, как попугай, одно и то же. Я сказал, иду, значит – иду. Надо так. Все.

За лесом громыхнуло.

– Ну, чего встали? – поторопил Юрка. – Айда, а то накроет.

С утра шел дождь. Горы сливались с сизым небом, и Дану казалось, что он внутри стеклянной полусферы. Видел такую игрушку: купол, на дне домик и мальчик с санками. Потрясешь – посыплются белые хлопья. Вот таким мальчиком Дан себя и ощущал, только вместо снега был дождь, а вместо санок – охранник. Вейн усмехнулся и громко позвал:

– Эй, Ури!

Йор заглянул в комнатушку.

– Выпей со мной.

Даже не ответил, собака. Хоть бы дверью хлопнул, и то дело! Нет, прикрыл аккуратно.

– Зря! – крикнул Дан. – Вино у вас ничего! Не жалко на меня тратить?

За стеной молчали.

– Па-а-адумаешь, разговаривать он не желает. Ути-пути.

Дан икнул, сполз поглубже в кресло и с чувством исполнил:

Это пел Игорь, когда на него нападала тоска. Дальше вейн не помнил и повторил куплет еще раз, надрывая связки.

Хоть бы одна скотина зашла и поинтересовалась, чего это пленник буянит?

– Суки, – сказал Дан. – Не пойду больше! В задницу вашу больницу!

Достало! Весь день по кругу – вынести горшки, покормить, перестелить белье, отмочить бинты, напоить. Проследить, чтобы пацан из седьмой палаты не расчесывал коросту, а тетка из одиннадцатой не вставала. Состричь волосы сопляку, которого заели вши. Помочь выкупать старика. Удержать на кровати парня; ему отрезали руку, и он бьется, кричит, что лучше бы сразу убили. И снова: накормить, умыть, вынести. К вечеру на ногах не держится. А они – все равно умирают! Каждого, кого накрывали простыней, Дан ненавидел. Ну как он смел, сволочь, взять и сдохнуть? Скотина! И дед Вайшер – в первую очередь. Сегодня утром, стоя над телом старика, вейн ругался по-черному.