Инна Живетьева - Вейн

– Ури! Ты почему не хочешь со мной выпить? Брезгуешь? Да пошел ты, Ури!

Шатаясь, добрался до окна и толкнул створку, просунув руку между прутьями решетки. Воздух, пропахший мокрыми камнями, потек в душную комнату. Завыть бы, как псу, но даже луны не видно. Дан запрокинул голову. На юго-западе серая кисея редела, и сквозь нее просвечивало небо. Звезды казались тусклыми, точно опаловые капли, они дрожали и переливались.

– Оракул… – вспомнил Дан. – Эй, ты! Оракул! Вопрос хочешь?

Ветер бросил ему в лицо воду.

– Не плюйся! Вопрос-то, а? Думаешь, я его не знаю? Тупой? А хрен тебе!

Прохладный дождь смывал опьянение, и это было обидно. Дан так старался напиться, хлебал легонькое винцо кружками, и все равно не получилось.

Дребезжало под ударами грома стекло. На нижнем ярусе дворца-крепости плавал огонек – с фонарем в руке ходил стражник. Город лежал темной громадой, там люди укрылись в домах, задернули шторы и закрыли ставни. Окна светились только в приемном покое храмовой больницы.

Дан вдавился лицом в решетку и крикнул:

– К Шэту! В задницу! Слышите, вы?!

Тишина в ответ. Даже стражник не сбился с шага, все так же ровно плыл огонек.

Вейн с треском захлопнул окно. Стекло вылетело, брызнув осколками. Потекла кровь и закапала на подоконник, но ее тут же смыло. Дождь заливал комнату.

Дан вернулся к столу и плеснул на порезы вином. Знала бы жрица, на что пошли дворцовые запасы! Кривя в усмешке рот, перетянул руку салфеткой.

Спальню быстро выстужало – ветер пришел с высоких гор, где никогда не тают ледники. Дан, не раздеваясь, вполз под одеяло и накрылся с головой, прячась от опаловых звезд. Шэт, пусть у него язык отсохнет еще хоть раз заговорить с Оракулом! Слова поперек горла встанут! А то вот так спросишь: «Я – прав?» – и услышишь ответ.

Дан зарычал, сгреб в ладонь связку амулетов, среди которых запутался медный крестик. «Пресветлая! – попросил он. – Пусть мне приснится степь».

Иша действительно была милостива, и Дан ехал по бескрайней серо-зеленой глади верхом на Кысе. Пригревало солнце. Блестели солончаки. Порскали из-под копыт кузнечики. Справа на мышастой кобылке с хитрыми глазами трусил менестрель, гитара висела у него за спиной. Игорь мурлыкал под нос на незнакомом языке. В стороне гарцевал Юрка, и под седлом у него был не старик Увалень, а молодой жеребец, готовый к подвигам. На груди у мальчишки поверх футболки с монстром висели амулеты – дешевые, каких полно на любом торгу Середины, и редкие, принесенные из чужих миров.

Воздух прогрелся и загустел, казалось, он пропитан золотистой пыльцой. Поведи голыми плечами, и крохотные искорки прилипнут к коже. Ветер с реки пахнет водой, илистым дном и кувшинками. Звенит неумолчно: стрекочут кузнечики, стрекозы дрожат слюдяными крылышками, даже рыбы всплывают к поверхности и шлепают губами. Весь мир осязаем. Положи ладонь на землю – легкими толчками отзовется топоток муравьиных лапок. Раскинь руки, и почувствуешь, как птицы ложатся на воздушные потоки, ощутишь кончиками пальцев гладкость и шелковистость перьев. Кажется, еще чуть-чуть, и сама полетишь…

Талка, запыхавшись, взбежала на второй этаж. Распахнула дверь – вздулась штора, заполоскала в открытом окне. Брызнуло в глаза солнце.

– Опаздываешь, – укорила мама.

Она сидела за столом, выписывала адреса из классного журнала. Острый клювик ручки нырял в чернильницу и снова возвращался к бумаге – быстро, ловко, не уронив и крохотной фиолетовой капли.

– Чуточку-чуточку! – помотала головой Талка.

В пестром сарафане с «крылышками» она чувствовала себя легкой и воздушной, как бабочка. Встала на цыпочки, взмахнула руками и поплыла по учительской. Колыхались искорки-пылинки, отражаясь в мутной глубине старого зеркала.

– Попрыгунья-стрекоза, – сказала мама. – Иди, переоденься.

– Там тесно, – возразила Талка, не отворачиваясь от зеркала. Ах, если бы не веснушки! Что за наказание!

За шкафом возились, гулко стукая локтями и коленками, сестры Илиличевские. Выметнулось и повисло на дверце зеленое платье, взамен соскользнули вниз штаны, разукрашенные брызгами известки. За стеной, в кабинете истории, ругались мальчишки, потом Родька громко скомандовал:

– Кончай базар!

Заскрежетало – там двигали парты. Из коридора пахло краской и олифой. Кто-то орал на первом этаже, требуя вернуть совок. Всем хотелось поскорее закончить с практикой – и на свободу!

В дверь постучали. За шкафом испуганно пискнули и завозились активнее.

– Входите! – Мама подняла голову от журнала. – Кто там такой робкий?

В учительскую шагнул парень. Широкоплечий, в серой футболке с отложным воротничком и шнуровкой, в наглаженных светлых брюках. Глаза – удивительно синие.

– Здравствуйте. Меня зовут Егор Натадинель. Кому можно отдать документы? Я перевожусь в эту школу.

Новичок вынул из-под мышки папку.

– Давай сюда.

Мама быстро листнула страницы. За шкафом тихонько хихикали.

– Ты сын подполковника Натадинеля?

Егор кивнул.

– Ну, давай знакомиться. Я – Тамира Вазгуровна, классный руководитель. А это твои одноклассницы.

Из-за шкафа выплыли близняшки в ситцевых шароварах и блузах. Сделали книксен, придерживая широкие штанины пальчиками.

– Алла.

– Анна.

И тут же поменялись местами. Новичок озадаченно моргнул – различить близняшек с первого взгляда мало кто мог.

Талка вскинула подбородок и протянула руку:

– Талина.

Парень бравировать силой не стал, пожал аккуратно.

– А там твои одноклассники, – мама кивнула на стену, за которой снова начали ругаться. – У нас школьная практика.

Егор почесал переносицу и сказал:

– Я не знал.

– А что, хочешь поработать? – с интересом спросила Тамира.

Близняшки засмеялись. Классная умела взять в оборот.

– Ну, раз положено. Только я одет неподходяще.

– Это как раз не проблема.

Повернувшись, мама стукнула кулаком по стене.

– Эй, орлы! Явитесь!

В классе загремело, возмущенно завопил Стас. Протопали по коридору, и первым в учительскую залетел Родька. Шумно притормозил, цепляясь за косяки, в него врезались остальные. Родька удержался и гордо посмотрел на приятелей.

– Хороши! – оценила Тамира. – Признайтесь, хоть одну парту выкрасили?

Родька деловито потер измазанный синим локоть. Захар уклончиво ответил:

– У нас такая методика: сначала ни одной, а потом сразу все.

– Ну-ну, методисты. Я вам помощника нашла. Знакомьтесь.

Родька представился солидно:

– Массель.

– Натадинель, – в тон ему ответил новичок и добавил с улыбкой: – Егор.

Следом полезли Захар, Стас, Венька и Вэлька.

– Кто-нибудь, сходите с ним в интернат, пусть одежду подберут, – распорядилась Тамира, снова наклоняясь к журналу. – И чтобы с партами сегодня закончили! Хоть по новой методике, хоть по старой. Все, брысь.