Сергей Садов - Преодоление

В общем, продолжила рассказ. Как стала изучать магию и другие предметы под руководством магического Голоса, как он тренировал меня, готовя из меня убийцу.

Быстро глянула на отца. Он смотрел на меня и молчал. Верил? Нет? Не буду смотреть. Боюсь. Продолжаю рассказ. Постижение заклинаний, тренировка, осознание, что с текущим уровнем мастерства не справлюсь с Маренсом, а если и справлюсь, не смогу узнать, как вернуться домой, а потому решаю ради тренировки и для ознакомления с ментальной магией отправиться в столицу Фламин. Небольшая заминка, а потом, глядя на отца, рассказываю про эпизод на дороге, когда впервые убила магов, и о том, как сознательно ждала, когда те убьют крестьян, чтобы не осталось свидетелей.

– Там ты впервые применила магию в бою? – вдруг вмешалась Элора.

Элора, я люблю тебя! Отец отвлекся и перестал смотреть на меня, еще мгновение – и я сама бы начала оправдываться, чтобы понял, поверил, простил…

– Да.

Элора повернулась к моему отцу.

– Вообще-то нельзя сказать, что это ваша дочь делала. Состояние сукрентоса очень коварно, потому при первом практическом применении магии всегда должен присутствовать инструктор.

– Почему? – Не знаю уж, действительно заинтересовался папа этим или просто брал паузу для размышлений, но это дало время и мне подумать.

– Для любых плетений, – принялась объяснять Элора, – которые и есть заклинания, требуется полная сосредоточенность мага, надо отвлечься от мира, отстраниться от него. А эмоции очень мешают. Любая из них может стать фатальной для мага. Потому и разработали то самое состояние, когда эмоции блокируются, отсекаются. Маг в сукрентосе не совсем тот человек, что без него. Главным в его поступках становится разум, а он порой выкидывает еще те коленца. Я, например, в первый раз чуть отца не убила, посчитав, что он сдерживает мое развитие, не показывая сильных заклинаний. Сейчас-то понятно, что он просто не пускал меня туда, куда я еще не готова идти из-за слабого резерва, но в тот раз мне это казалось очень правильным и логичным. Хотя я очень люблю… любила папу. Со временем человек привыкает к этому. Без эмоций невозможно, поскольку действия без них совсем не то, что с ними. Мозг человека на основе поступков создает матрицу эмоций и начинает их эмулировать в сукрентосе. Со стороны может даже показаться, что маг радуется в сукрентосе, боится, переживает, но на самом деле это всего лишь симуляция.

– Социопат.

– Что? – Элора неуверенно посмотрела на меня, я на отца. Тоже не знала этого слова.

Тот затряс головой:

– Ничего-ничего, это я так. Продолжай.

– Ну вот. Но чтобы эти симуляции появились, надо работать в сукрентосе. А в первый раз, да еще если об этом никто не предупредил… У вашей дочери не было никаких шансов удержать это состояние под контролем.

– Но я ее ни в чем не обвиняю.

– Вам не понравилось то, что она рассказывала, хотя вы и старались этого не показать. Поймите, я один из сильнейших магов-менталистов своего Дома, а Лена училась у меня. Для нас ваши эмоции очень ясно видны.

– Я не смотрела, – сразу отказалась я.

– Я смотрела, – отрезала Элора. – И мне это видно. Лен… ты мне не рассказывала о том, что происходило у Маренса.

– А что бы это изменило? – пожала я плечами.

– Но… Я всегда считала, что когда берут апостифика, то этим оказывается услуга человеку… Ведь он жил в нищете…

– Это все равно жизнь. А тут тебя просто превращают в вещь. Я ведь разговаривала с другими апостификами. Пыталась достучаться до кого-нибудь. Так один мне заявил, что умереть ради господина – высшее счастье для апостифика. Нет уж, не нужно мне такого счастья.

– Теперь я понимаю твое отношение к магам, – прошептала она.

Теперь? Будто я мало говорила с ней. Ну да, без таких подробностей, но сказала в свое время достаточно, чтобы сделать выводы.

Продолжила рассказ. Как ходила в облике нищего мальчишки от деревни к деревне, подрабатывая на полях и в домах. Как попалась работорговцам и познакомилась с Пауком, как тащила его из отчаяния, как организовала побег. Отец слегка морщился, когда я рассказывала про убийство охраны, но в эмоциях он вовсе не осуждал меня. Ему просто не нравилось, что мне пришлось это делать, но вовсе не то, что я убивала (решила, что глупо не читать эмоции, раз могу). Как бежали с корабля и как Паук бросил меня.

Быстро глянула на Элору, которая что-то хотела сказать по этому поводу. Та намек поняла и рот закрыла. Я рассказала, как стала уходить, попутно убивая всех солдат из поисковой партии, о своем отчаянии и о знакомстве с Григом…

За все время, что мы сидели, никто из нас так и не притронулся к блюдам на столе, только я изредка пила минералку, чтобы промочить горло. Официанты не беспокоили – им достаточно заплатили, чтобы нас не тревожили. Побег, дорога во Фламин, мои планы и знакомство с Воробьем, мой шок, когда узнала, насколько ценятся в том мире грамотные люди.

– У нас все грамотные, – вылезла Элора и осеклась, сообразила, о ком я говорю и кого она имеет в виду.

– Маги и слуги, – глянула я на нее. – Конечно, все. Скулики же не люди.

– Ну извини, – пробормотала Элора и отвернулась.

Вздохнула и продолжила рассказ. Как стала открывать тайники Интерфектов, и как составила план возвращения назад, и свой первый заказ…

– Лена!

Повернулась к отцу.

– Да, папа. От этого никуда не деться. И это был мой выбор, вполне сознательный, и за сукрентос прятаться не собираюсь. Решения приняла я, и только я, а в сукрентосе обдумывала детали реализации. Был бы другой путь, я бы с радостью ухватилась за него. Но убивала я только тех, кто заслужил.

– Ты хочешь решать, кто заслужил, а кто нет?

– Даже не думаю. Но я видела лабораторию Дома Кайтаидов и даже побывала там в виде образца для экспериментов. Об убитом мною человеке даже маги говорили с отвращением, а это многое о нем говорит. И поскольку самый лучший образец для экспериментов для магов – это дети, у них еще не сформировалась аура и с ней можно делать все, что угодно, – то именно они и попадали к нему на лабораторный стол. Меня ведь тоже не просто так похитили, а не кого-то из учителей или прохожих.

Отец глянул на Элору.

– Это очень… тяжело.

Кажется, отец только сейчас словно очнулся и сообразил, что дочь вот она, сидит рядом, живая и здоровая, хотя уже и почти похоронил ее. Он на миг отвернулся, потом просто прижал меня к себе.

– Знаешь, Лен, а плевать на все это. Самое главное, ты жива, а все остальное можно пережить.

И ведь совершенно искренен. Первая заторможенность… он просто еще не осознал до конца.

– Пап… а что маме скажем?

– Думаешь, мама не поймет? Хотя ты права, маму надо немного подготовить, и без того представления, что вы вдвоем тут устроили. Зачем, кстати?