Сергей Садов - Преодоление

Я повернулась к Пауку, который шагал рядом со мной, но с другой стороны цепи.

– Слушай, а зачем нам на ноги цепи надели? Мы же плетемся как улитка.

Тот с начала движения выглядел совсем плохо. Кажется, клеймо отняло у него всю надежду, он сразу растерял волю и теперь напоминал тень самого себя. Может, я и не ту тему выбрала для разговора, но если я с ним не заговорю хоть о чем, то парень просто замкнется в себе, и что-то мне подсказывает, что для него это закончится очень печально.

– А куда им торопиться? – без выражения ответил он. – Мы же к реке идем, а там нас на баржи погрузят, и дальше уже по течению на север поплывем. Но пороги мы сможем пройти только в половодье, а оно через две недели начнется. Так что гнать быстро не имеет никакого смысла.

Я чуть дернула руками, обхватывая цепь и слегка подтянув общую к себе, рассмотрела замок. Да уж, технологический шедевр местных мастеров. Вот уверена, что смогу открыть его даже без магии. Хм… может, потому цепи на ноги и надевают, видно, находились умельцы. В кандалах не очень побегаешь, тогда как цепи на руках скорость бега снижают ненамного.

К вечеру мы прошли едва ли километров восемь. Паук, несмотря на все мои старания его расшевелить, замкнулся и отвечал на все вопросы односложно.

– Что ты к нему пристал? – наконец не выдержал еще один мальчишка, шагавший впереди на нашей цепи. – Не видишь, он потерял себя.

Что означает «потерял себя», понятно, но неужели он не понимает, чем это грозит Пауку. Так и спросила.

– Он же не выживет.

– А тебе что? – так же равнодушно поинтересовался тот. – Заботься о себе лучше.

– Вот потому ты и раб! – разозлилась я. – Заботишься только о себе, а когда тебя схватили, никто не позаботился о тебе!

– Я и говорю, каждый за себя.

– А я не хочу так! Я человек! Человек, а не чудовище! – Давний спор с собой прорвался наружу, но был в корне задавлен ударом плети по спине. Не сильным, но чувствительным. Впереди идущий парень хмыкнул, но тут же тоже получил удар плетью и вскрикнул.

– Заботься только о себе, – ядовито прошипела я и снова повернулась к Пауку, старательно пытаясь привести его в чувство, заставить хоть на секунду выйти из этого его состояния равнодушия ко всему. Так увлеклась, что даже про цепи забыла и что идти в них неудобно.

Выданным нам скромным ужином из черствого хлеба и лежалого сыра его пришлось кормить чуть ли не насильно. К нам приблизился тот парень, что призывал думать о себе.

– Не хочет есть, давай вместе съедим его долю, – предложил он. – Все равно не выживет, видал я таких.

– Только посмей прикоснуться к его еде, и я так закричу!

Видно, он всерьез опасался привлечь внимание надзирателей и поспешно ретировался, бубня себе под нос ругательства в мой адрес. А я ведь все слышала. Придвинулась к Пауку и с размаху, насколько позволяли цепи, влепила ему пощечину, потом еще одну.

– Да приди ты в себя уже! Тряпка ты или мужчина?! Чуть трудности – и уже расклеился! Я не могу, я такой гордый! Тьфу, смотреть противно! Ешь давай! – И сунула ему прямо в рот кусок черствого хлеба с небольшим кусочком вяленого мяса.

Паук ошарашенно дернул головой и испуганно покосился на меня.

– Ты чего это, Ларс?

– Это ты чего? Я, между прочим, младше тебя! Это ты должен обо мне заботиться, как старший товарищ! А ты что делаешь? Тряпка, червяк, жаба болотная, скулик склизкий!

От каждого моего оскорбления, произнесенного свистящим шепотом, Паук моргал и даже попытался отодвинуться подальше. Куда он денется с подводной лодки… точнее, с цепи. Я снова ухватила его за ворот рубашки и встряхнула:

– Ну как? Пришел в себя? А теперь ешь и говори.

– О чем? – кажется, бедный парень совсем сбит с толку.

– О чем хочешь. О себе, о родителях, о рассвете над рекой, в конце концов. Ты, например, пробовал сочинять стихи?

– Чего? – Он что, решил, что я с ума сошла? Вон как пятится. Ну и пусть, по крайней мере, из взгляда исчезла пустота.

– Стихи. Такие рифмованные строчки, говорят, они еще звучат красиво, но это если поэт хороший попадается. Если плохой, то лучше его сразу прибить, чтоб и сам не мучился, и других не мучил.

– Я не поэт! – Ого, а он испугался. Я хихикнула.

– Вот и хорошо. Значит, твоих плохих стихов слушать мы не будем.

Мы проговорили еще часа два, прежде чем заснуть. В основном ни о чем. Я не пыталась получить информацию, главное было заставить Паука говорить, чтобы он хоть на миг позабыл о своем положении, чтобы ожил. Немного рассказала о себе, в основном какие-нибудь забавные истории, адаптируя их к этому миру. Понимала, что лучше бы нам выспаться перед завтрашней дорогой, но так же понимала, что если не разворошить Паука сейчас, когда он начал более-менее оживать, то завтра сделать это станет намного сложнее. И что, спрашивается, я с ним нянчусь? В конце концов, он старше меня! И я девочка! Правда, он об этом не знает. Уж не влюбилась ли я? Задумалась. Наверное, нет, просто этот парень мне симпатичен. А может, это и есть любовь? Я ведь не знаю, что это такое. Дома поговорила бы с мамой… мама… где она? Как они там с папой? Так, не думать об этом, если еще и я расклеюсь, то это будет точно конец.

Кажется, зря я замолчала, Паук опять собрался уйти в себя. Пришлось встряхнуть. Ну чего же я с ним нянчусь, а?

Путешествие в рабском караване надоело мне уже на следующий день. Очень неудобно двигаться в цепях на связке с другими рабами. И план побега готов. Замок, соединяющий наручные кандалы и цепь так, одно название, тут и без магии можно его взломать, но вот от кандалов без магии уже не избавиться, да и потом удирать тяжко будет. Так что план прост: ночью снимаю маскировку, усыпляю всех… ну на всех меня не хватит, но тех, кто будет рядом, вполне. В общем, усыпляю всех, кто рядом, избавляюсь от цепей – и в лес, мы как раз недалеко от него идем. Повожу немного преследователей по нему, а там у подходящего места обрывок одежды, кровь, река, унесшая тело, а отсутствие сигнала от печати докажет всем, что беглый раб трагически погиб при попытке переправиться на ту сторону. Все просто. Почему же я уже третий день все еще шагаю в этом чертовом караване, бренча кандалами, которые до ужаса раздражают меня и натирают кожу? Но если уж иду, можно было бы снять маскировку и набросить на себя иллюзию, в караване нет магов, в этом я убедилась. Так и хотела сделать, но в первый же день мимо нас пронесся маг на коне, почему-то внимательно оглядывая рабов и мало обращая внимания на надсмотрщиков. Рабы под этим взглядом сжимались, кто-то даже в обморок упал, потом откачивали. Нас еще раньше заставили опуститься на колени, и, когда маг проезжал мимо, мы все должны были опуститься на землю. Когда маг проехал, я все-таки умудрилась посмотреть ему вслед. Дом Тельм. Уж не по мою ли душу? Точнее, по душу того, кто убил их магов на дороге. Ну-ну, пусть ищут. Надеюсь, в рабском караване искать убийцу никто не станет, тем более среди рабов, но эта встреча заставила меня передумать снимать маскировку. Пришлось терпеть неудобства путешествия в человеческом облике.