Станислава Булатова - Заклинатели. Первый том

Особенно мне запомнилось описание королевского дворца: выбеленный фасад, ажурная лепнина вокруг окон, роскошная позолота и высокие колонны, подпирающие своды крыши. Вокруг огромный парк, в котором все деревья и кусты были фигурно подстрижены, а в прудах скользили по воде белоснежные лебеди.

– Только бы выбраться из этой проклятой деревни! – думала я, желая увидеть собственными глазами тот другой удивительный мир.

Между тем время летело.

Мара успела меня многому научить, но все-таки, видимо, я была не таким уж сильным заклинателем. Самое простое, получалось весьма неплохо, а вот что-то посложнее, удавалось далеко не всегда. Поначалу, я злилась сама на себя, потом, успокаивалась и продолжала биться над одним и тем же.

Пожилая женщина учила меня упорству и трудолюбию.

Так или иначе, главная цель – контроль огня, была достигнута.

Теперь, даже если бы я что-то нечаянно подпалила, то могла мгновенно потушить, а большего и не требовалось.

Отец постоянно твердил, чтобы я вела себя аккуратней и держала рот на замке. Он боялся, что кто-нибудь узнает о моих способностях и за мной пришлют комиссию по боевым заклятиям из ближайшего города. Те быстро прибрали бы к рукам юную заклинательницу, и нашли применение, которого отец не желал для меня.

Однажды я стала замечать, что Мара сокращает наши занятия и периодически пропадает по нескольку дней. Я сочла, что просто ей больше нечему меня учить, ведь знахарка итак вложила немало своих сил и знаний.

Отец же, как и обещал, дал наставнице достойную награду.

По ее словам, этого было даже более, чем достаточно.

Иногда я просто навещала старушку и приносила выпечку. Мы подолгу пили чай и разговаривали на разные темы.

Она узнавала, тренируюсь ли я самостоятельно. Я кивала и что-нибудь показывала. Например, касалась свечи, и пламя, которое загоралось, принимало форму животного или растения. Тогда она улыбалась, и ее серые глаза светились, какой-то своей, теплой радостью.

И вот однажды, когда я снова решила ее навестить и, заодно, спросить совета, я увидела толпу людей около её зеленого, заросшего плющом домика. Казалось, что сбежался весь поселок.

Многих я знала.

Люди стояли почти в тишине, некоторые беспокойно шептались.

У меня в руках была корзинка с пирожками.

Испеченные специально для наставницы, еще теплые, они источали аппетитный аромат.

Я приблизилась к толпе. Меня никто не замечал, лица выражали то скорбь, то удивление, то простое любопытство. В сердце что-то сжалось, невидимая пружина давила на горло. Я уже напридумывала для себя всевозможных объяснений, утверждая, что все в порядке и сама себе не верила.

Дальше все происходило как в тумане.

Просачиваясь через людей, я приблизилась к крыльцу. Мои пальцы легли на ручку, а со лба скатилась капелька пота. Дверь распахнулась и меня обдало духотой и запахом сушеных трав. В комнате царил сумрак. Закопченное окно, итак плохо пропускавшее свет, было зашторено. Здесь тоже были люди: приятельницы и соседи Мары. Я сразу их всех узнала.

Нижняя губа дрогнула. Корзина глухо стукнулась об пол, я метнулась к кровати.

Она лежала совсем белая, будто из воска.

На лице застыла полуулыбка, морщинки разгладились, черты заострились. Еще недавно ее рука была теплой…, сейчас – как лед.

Я все гладила и гладила ее ладонь. Ком в горле превратился в холодный поток слез. Кто-то всхлипывал в углу. Мой взгляд никак не мог оторваться от ее лица. Такое же доброе оно было, даже сейчас.

«Больше я никогда ее не увижу…,» – подумалось мне, и печаль заскреблась черной кошкой.

Кто-то положил мне руку на плечо – я обернулась. Это был мой папа. Я даже не услышала, как он вошел.

– Пойдем доченька, дай и другим попрощаться. Мертвого не воротишь.

Он обнял меня, и я заплакала еще горше.

– Поплачь, поплачь, потом легче станет, – он положил руку мне на плечо, – хорошим человеком она была. Надо будет достойно ее похоронить.

– Да…, хорошим, скольких вылечила, – добавил сосед умершей, – жену, вот, мою спасла!

Ноги несли меня по лесной тропинке.

Глаза застилали слезы.

Среди деревьев виднелся просвет. Вот ели расступились, и я оказалась на нашей поляне. Ручеек, все так же, безмятежно журчал, как будто ничего не случилось. Я умылась прозрачной водой, стирая соленые дорожки слез, и подняла взгляд к синему небу. В одно мгновение вспомнилось всё: эти три года занятий, все эти часы, что мы проводили вместе.

Наставница и ученица.

«Сколько она для меня сделала!»

Вспомнились и пирожки, рассыпавшиеся по полу…

«Мы могли бы сейчас сидеть и пить чай, кусая их румяные бока. Она рассказывала бы новую увлекательную историю, о прекрасных городах и интересных людях. Теперь все это в прошлом». – Такое не укладывалось в голове.

Пока мое сознание было погружено в горькие раздумья, руки, жили своей жизнью. Они перекидывались огоньками, преобразуя их на лету, то в рыбок, то в птиц.

Так прошло примерно два часа.

Я наконец-то, немного, успокоилась, поднялась с травы и медленным шагом двинулась в сторону дома.

На следующий день состоялись похороны, весь поселок пришел попрощаться и отдать дань памяти, доброй старушке.

На реку пустили плот, уложенный хворостом. На нем лежало тело наставницы, накрытое узорчатым льном. Люди несли цветы и складывали их сверху. Кто-то запричитал:

– Какая знахарка была то…! Как же мы теперь без нее будем…!

– Горе-то какое, подруженька моя милая…! – подхватила другая бабка.

– Восемьдесят два года, это вам не шутки! – вставил сосед.

На самом деле Маре было гораздо больше.

Помню, как я спросила, сколько ей лет. Услышав ответ, «почти сто семьдесят», я обомлела! Оказалось, Дыхание стихий способно нешуточно продлить жизнь. И чем большего ты достигнешь, тем дольше сможешь существовать на этой земле.

Всхлипы и вздохи слышались отовсюду.

Мне и самой хотелось расплакаться, но все слезы будто вытекли еще вчера. Только внутри все так же скреблась черная кошка.

В моей руке кололась белая роза, на лепестках которой поблескивали росинки.

Подошла моя очередь попрощаться.

Пальцы совсем не слушались, дрожали. Цветок упал на ворох других…, и сразу же, затерялся в этой огромной куче.

– Прощай, я буду помнить о тебе…, – прошептала я. Одна единственная слеза все же скатилась по щеке и упала с подбородка.

Солнце медленно уходило за горизонт.

Когда все наконец-то попрощались, отец и еще несколько уважаемых селян взяли в руки факелы, подожгли и оттолкнули плот. Течение лениво подхватило погребальный костер и потащило вдаль. Пламя вздымалось вверх, языки плясали на ветру. Опоздавшие бросали цветы прямо в воду.

Зрелище было красивым и одновременно печальным. Эти последние минуты, пока, объятый огнем плот не исчез, навсегда остались в душе. После, я долго вспоминала этот момент, оживляя в своем сознании полыхающий хворост, разлетающиеся искры и тянущиеся шлейфом по воде лепестки и бутоны цветов.