Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Часть первая. Том первый

Иллюстратор Анастасия Данилова

© Нелли Шульман, 2018

© Анастасия Данилова, иллюстрации, 2018

ISBN 978-5-4490-8285-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Жена боярина Федора Вельяминова Аграфена умирала.

В сентябре, принеся раньше срока мертворожденных близнецов, Аграфена обезножела. Несколько недель она лежала без движения, отвернувшись лицом к стене, не стирая с лица быстрых слез.

К Покрову, немного отойдя, Аграфена проехала с мужем по московским церквям, щедро раздавая подаяние во спасение души. Федор боялся смотреть ей в глаза, горевшие мертвенным блеском на исхудавшем лице, с резко выдающимися скулами, и сухим ртом. Дома, с мужем, боярыня больше молчала или звала себе в покои младшего сына Матвея. Из десяти живых сыновей и дочерей, что принесла Аграфена, до юности дожили только двое.

Старший сын, инок Вассиан, принял постриг три года назад, достигнув семнадцати лет. Он родился калекой, с заметным горбом, и беспомощной левой ногой. Сын рос разумным мальчиком. Федор с Аграфеной поняли, что нет для него иного пути, кроме монашеского подвига. Приняв постриг, Вассиан мог остаться в Москве или спасаться у Троицы, однако он выбрал трудный путь, понеся свет православия зырянам. Второй год Вассиан монашествовал в Чердынском Богословском монастыре на реке Колве, в Пермском крае.

После рождения старшего сына Аграфена дала обет Богородице. Боярыня обещалась проползти на коленях по всем московским церквям, буде Владычица смилостивится над ними и дарует им здоровое дитя.

Матвею исполнился год, когда осенью, в развезенной колесами телег жирной московской грязи, его мать ползла от паперти к паперти, заливаясь слезами благодарности. Мальчик рос крепким и красивым. Аграфена, было, поверила, что после долгой череды выкидышей и мертвых младенцев сможет принести мужу наследников.

Однако судьба распорядилась иначе. Аграфена шептала молитвы, постилась, покупала у ворожей таинственные амулеты, у странствующих монахов ладанки и святую воду. После Рождества, выстояв длинную службу в продуваемом злыми ветрами Успенском соборе, боярыня слегла с лихорадкой.

Три десятка лет прошло с тех пор, как восемнадцатилетнего Федора венчали с Аграфеной у Федора Стратилата в Коломенском. Невесте шел пятнадцатый год. Федор Вельяминов влюбился в свою нареченную с той поры, как увидел ее, двенадцатилетней девочкой, на крестинах у сродственников. Рядом со златоволосой, кареглазой Аграфеной, хрупкой, словно птичка, но бойкой и острой на язык, высокий и крепкий Федор казался себе неуклюжим увальнем.

Венчали их на Красную Горку, в ясное черемуховое утро. Первую ночь они провели в подмосковном имении Вельяминовых.

Дождавшись темноты, они распахнули окно опочивальни, выходящее в густой лес на Воробьевых горах. Река под холмом переливалась, сверкала, словно глаза Аграфены. Осмелев, Федор коснулся ее. Обняв его, уместившись в его руках, девушка шепнула: «Ох, и люб же ты мне был, муж мой, мочи нет, как люб».

– А сейчас? – охрипшим голосом спросил он.

– Еще пуще… – Аграфена лукаво взглянула на него. Не в силах себя удержать, Федор, исступленно целовал ее. Груня нежилась под его рукой, отвечая на поцелуи, сначала несмело, а потом требовательно, настойчиво.

Стоя у постели жены, Федор вспоминал, как зарывался лицом в ее разметавшиеся по подушке волосы, вдыхал их жасминовый запах. В первую ночь она была вся горячая, ладная, верткая. Даже утратив девство, она только коротко охнула и подалась навстречу Федору, обхватив его всем телом, так, что он перестал понимать, где он, а где она.

С каждой новой беременностью, со смертью младенцев, с выкидышами, Аграфена ссыхалась и горбилась. Волосы жены истончились и побелели, глаза стали тусклыми.

– Матвей! – Аграфена, очнувшись, нашарила руку мужа. Федор погладил знакомую ладонь.

– Едет Матвей, едет. Он с царем на охоте, я отправил туда гонца.

– Доедет ли… – тонкие пальцы лихорадочно обирали простынь: «Попрощаться бы…».

Она опять впала в забытье. Федор, как все последние недели, с отвращением подумал о себе. Рядом умирала его возлюбленная жена, младше его на четыре года, превратившаяся в старуху, а он, боярин Вельяминов, оставался здоровым и крепким.

Ростом и широкой костью он напоминал медведя, с почти нетронутыми сединой темными кудрявыми волосами и лазоревыми глазами. Федор ловил на себе любопытные женские взгляды из-под платков. На подворье у него шныряло много быстроногих московских девок, готовых ублажить боярина.

Тело здорового, нестарого мужчины, требовало своего. Федор уезжал на охоту. Соколы и сапсаны Вельяминова считались лучшими на Москве. Медведя он до сих пор брал один, вооруженный лишь ножом и рогатиной.

Многие бояре без зазрения ходили к веселым вдовушкам или в потаенные срамные дома, но Федор так не мог, не умел. Он был однолюбом, и стыдился бы после такого смотреть в глаза жены.

– Федя…

– Здесь я, Груня.

– Как умру я, позаботься о Матвее, не будь с ним крут. Вот еще что… – жена слабо шевельнула рукой, но даже короткий жест ее наполняло величие. Аграфена была из рода Головиных, ведущих начало свое от императорской династии Царьграда.

– Федя, женись еще раз. Тебе нужна жена… не такая… как я. Ох, и любила я тебя, Федя, милый мой… как жаль… уходить… – прозрачные слезы побежали по исхудавшему лицу. Федор целовал впалые щеки, к горлу подступило рыдание.

– Обещай мне, обещай!

Он прижал ее голову к груди.

– Помолись за меня у престола Богородицы, Груня, ибо Царица Небесная и сын Ее, Господь наш, мне свидетели, что любил я тебя более жизни самой.

– Матушка! – кудрявый золотоволосый подросток, вбежав в горницу, рухнул на колени подле постели. Аграфена, просветлев лицом, с трудом подняла руку, положив ее сыну на голову. Матвей исступленно целовал ее ладонь.

– Матюша, отца почитай, не прекословь ему, и будет тебе мое материнское благословение с небес. Заступничество Пресвятой Богородицы защитит тебя, сыночек. Кончаюсь я, Федя, позови инокинь.

Монахини, кучкой столпившиеся у раскрытой двери, громко завели канон на исход души. Матвей рыдал, уронив голову на постель. Аграфена, подняв на мужа на мгновение ожившие глаза, шепнула: «Похорони меня, любимый, с детками нашими, скоро я с ними встречусь. Спасибо тебе».

Не услышал, а почувствовав ее краткий вздох, Федор аккуратно уложил голову жены на подушки.

Дворня стояла темной толпой в свете морозного утра.

– Преставилась боярыня Аграфена, – глухо сказал Федор: «Плачьте по ней».