Сергей Сироткин - Путь.Часть1. Путь к Миру

– Ну, довольно! – с ноткой ревности и удивления произнёс мой брат, садящийся на огненный трон посреди зала. – Впервые вижу, чтобы лава кому-то, кроме меня, доставляла столько удовольствия вместо страданий.

«Страданий?» – молча удивился я и оглянулся. Действительно, окинув взором этот мир, увидел – все находящиеся здесь неимоверно страдают от этих обжигающих прикосновений. Мой взгляд невероятным образом оказался вездесущим и проникал во все уголки этой реальности. Все существа были без плоти, в виде прозрачных бестелесных материй, так как их тела мгновенно превращались в прах, попадая в это пекло. Каждый пытался вырваться из объятий пламени, но лишь утопал в них ещё больше. Крики мучеников переполняли дом Вельзевула, но тут же растворялись, будто их и не существовало. Видимо, Вельзевул обманул, сказав, что дом – это мир, где тебя любят и ждут. Потому что здесь места для любви не было. Все безнадежно ждали только одного – прекращения страданий, которые являлись бесконечными и, судя по крикам, постоянно усиливающимися.

– За что они так страдают? – спросил я.

– Это преступники со всех миров, которые попрали законы богов. Теперь они будут мучаться до тех пор, пока не получат прощения.

– Кто эти «боги»?

– Сильнейшие существа, рождённые этими мирами, – ответил хозяин ада.

Я смотрел на мучеников и почему-то их страдания вызывали во мне участие. Болью обречённых было пропитано всё вокруг, но именно этой болью и питался ад. Он оказался весьма прожорлив и не разборчив в пище. Главным для него являлось только то, чтобы боль не кончалась. И конца этому не предвиделось, так как новые жертвы прибывали нескончаемым потоком через огромное жерло – конечный пункт системы порталов из бесчисленного множества вселенных. Часть прибывших, так называемых гостей, сразу попадала в объятия лавы, остальные пропадали в огромной пропасти среди бескрайнего океана огненной массы. Ввергнутых в ад было так много, что возникла мысль – миры рождают существ только для того, чтобы, вырастив их, бросить сюда на растерзание.

– Вельзевул, позволь мне осмотреть твой мир, – попросил я.

На самом деле я хотел удалиться, чтобы не показывать брату своё, не понятно, откуда взявшееся сострадание к несчастным, которых терзали неимоверные муки.

– Да, конечно. Чувствуй себя, как дома, – искренне улыбнулся брат.

Вынырнув из объятий огненной массы, взлетел и покинул пещеру. Обогнув скалы, вскоре летел между полыхающими океанами огня. После чего направился туда, откуда доносились стоны и чувствовались неимоверные страдания. Через некоторое время я остановился, зависнув над огромной пропастью, у которой, казалось, дно отсутствовало.

К бездне подо мной текли потоки лавы, неся в себе души обречённых. Мученики падали вниз, где мгновенно исчезали. «Круги ада» – всплыло в разуме название этой пропасти. Она состояла из множества уровней, в которых каждый мученик находил своё наказание, и я решил, как можно больше увидеть в этом жилище страданий.

Не знаю, долго ли я летал по верхним кругам ада, но многообразие столь изощрённых пыток и наказаний заставляло отдать должное их изобретателям. Здесь был и разъедающий мрак, в котором медленно растворяли мучеников, а затем снова возрождали, и не известно, что из этого больнее. И ямы забвения, где обречённые постепенно сходили с ума в одиночестве и беспамятстве, утрачивая остатки личности. Раскинулась бескрайняя равнина насаженных на пики узников, чьи стоны звучали в унисон и сотрясали пространство уровня. Кишели непонятные твари, состоящие из одних лишь пастей, пожирающих обречённых, которые находились в неподвижных телах и испытывали от этого жуткие муки не в состоянии не только убежать или скрыться, а даже шелохнуться. Причём пожирающие твари испытывали не меньшие страдания от неспособности насытиться, так как их жертвы вываливались из распоротых брюшин, и всё повторялось заново. На другом уровне перекатывались клубки из немыслимо переплетенных тел, истязающих друг друга различными орудиями пыток, основными из которых были плети с крюками на концах. Наносившего удар мученика на мгновение боль отпускала, так как переходила его жертве. Соответственно той ничего не оставалось, как нанести ответный удар, чтобы освободиться от приобретённой боли. Так, не переставая, истязать друг друга, мученики и наказывали сами себя. Недалеко от них стояли ровным строем несчастные, отрубающие себе головы, которые немедленно прирастали обратно. Их руки, словно жили отдельно от тел. Как бы обречённые не умоляли о пощаде, их безжалостные длани не слушались и головы падали вновь, чтобы через мгновение вернуться на прежнее место. Целый круг ада представлял собой единый пласт гниющей плоти. В нём утопали наказанные души, пытающиеся выкарабкаться за счёт других, но все их попытки оказывались тщетными, так как каждый пытался вылезти сам, утопив тонущего рядом соседа. Многие из мучеников, увидев меня, начали тянуть руки в надежде, что я их освобожу. Приблизился ближе, но они почему-то в ужасе начали карабкаться друг по другу в обратную сторону, утопая ещё больше. Удивленный их реакцией, я поспешил удалиться прочь.

Основой практически всех наказаний была плоть, куда насильно заключались души и через неё испытывали ни с чем несравнимую боль. Именно тела являлись клетками для пыток и истязаний, в которых брошенные в ад разумы постепенно превращались в безумцев, утрачивая собственное «я».

Спустился несколькими уровнями ниже, и моё внимание привлекла к себе каменная аллея из статуй, выглядевших, как живые. Она извивалась подобно змею и затем терялась в бесконечности. Статуи представляли собой различных существ из множества миров. Все их позы были разными, но в каждой из них угадывалась обречённость и немыслимая боль, с которой мученикам предстояло прозябать вечность. Вечность, заключенную в каждом мгновении, где они безвозвратно терялись. В их лицах читалось желание что-то сказать, а скорее необходимость кричать от поглощающего ужаса, но они не могли. Наверное, эта невозможность и являлась наказанием. Только здесь, видя застывших и потерявшихся в своём внутреннем пространстве мучеников, не способных, не то чтобы поговорить с кем-то, но даже издать стон от одолевающей тоски, понимаешь бессмысленность времени и его бесценность. Окунувшись в эти страдания, осознаёшь – мгновение и есть вечность.

Опустившись на твердь этого уровня, медленно пошёл вдоль застывших фигур. Я был уверен, что иду мимо тех самых мучеников, чьи души кричали в моём видении. Потому приблизился к одному из окаменевших существ. Оно оказалось высоким и стройным, стоящим на двух ногах. Голова с высоким лбом и большими без зрачков глазами. На руках только по три пальца. Существо как бы закрывалось руками от чего-то, но выражение лица говорило о невозмутимости. Я дотронулся до его руки и резко отпрянул. Каменное изваяние оказалось живым, а переполняющий его ужас, ударивший меня настолько остро и сильно, обжигал так, что из меня вырвался стон. Этот импульс боли открыл предо мной мир существа. В нём мученик был творцом. Что-то постоянно придумывал и изобретал. Но, однажды, его творение могло бросить вызов богу того мира, где он жил. За это несчастного и сослали отбывать столь жуткое наказание.