Сергей Сироткин - Путь. Часть 2. Смерть души

– Хорошо! Полетели! – согласился Квит.

– Преклоняюсь пред твоим благоразумием, – ответил я и взял на руки спящую Ломиру.

– Эвор! – мысленно обратился Квит к своему брату. – Отправляемся обратно, в земли Ра.

– Зачем… – хотел он возразить, но Квит его перебил.

– Так надо!

– Ладно. Как скажешь, – повиновался перепуганный упырь.

Дети Лилит взмыли ввысь и взяли курс на восход жёлтой звезды. Я устроился за ними и, окутав нитями своей сущности тело ребёнка, чтобы потоки воздуха его не беспокоили, лёг на текущие сквозь Мир Богов силы. Упыри летели, полагаясь исключительно на воздушные массы, потому наш полёт был не столь быстрым. Но меня это не беспокоило, так как торопиться было некуда. Лишь бы высший разум, о котором говорил Квит, оказался Творцом.

Упыри общались мысленно. Эвор внимательно, не перебивая, слушал брата о причине возвращения в земли Ра. Младшему сыну Лилит очень понравилось моё предложение об использовании опустевшего города. Ферма по разведению людей воодушевила ненасытного упыря и, предавшись мечтаниям о ближайшем беззаботном будущем, он был уже готов лететь хоть на край Света.

К брату Квита я испытывал чувство неприязни и чем больше наблюдал за ним, тем сильнее меня одолевало желание свернуть этой ненасытной твари голову. Не из-за того, что Эвор убил мать Ломиры – это удел хищника, а скорее по причине его безудержной ненасытности. Младший из упырей совершенно не стремился в отличие от своего брата контролировать жажду и являлся тем, кем должен быть с рождения, повинуясь пороку. Но Квит однозначно виделся недовольным доставшейся ему участью упыря и пытался подчинить жажду своей воле. В связи с этим братья настолько сильно отличались друг от друга, что создавали впечатление принадлежности к разным столпам Сущего. Обладая одинаковыми ипостасями, дети моей сестры оказались совершенно разными по духу. Словно плоть упыря для них – не суть, а клетка, наказание. Только один смирился со своей участью, став кровожадным убийцей, а другой противился и убивал только из-за необходимости остаться в живых. И единственное, что их делало братьями, так это предпочтение в пище. Оба охотились исключительно на своих более слабых прародителей. И ирония заключалась в том, что привычку поедать себе подобных Квит с Эвором унаследовали у своих же жертв, подаривших им жизнь и продолжающих её поддерживать ценой своей крови.

Лилит, породив упырей, оригинально пошутила то ли над людьми, то ли над самой жизнью. И я склонялся больше к первой версии, вспоминая, с каким наслаждением моя сестра пила кровь и с каким равнодушием относилась к человеческой смерти. Но, по сути, она посмеялась над Творцом и его замыслом, за что, возможно, и поплатилась своим бессмертием. Дый оказался прав, назвав порождений нашей погибшей сестры ошибкой. Но ошибкой всё же весьма забавной и поучительной для тех, кто осмеливается презреть жизнь. И причиной такой неосторожной и глупой насмешки над жизнью опять таки был порок.

Не страсть, а похоть поглотила Лилит и заставила предаться безумному, извращённому соитию, следствием которого стали летящие впереди меня упыри. Страсть должна всего на всего заставлять существа размножаться и не более того. Но, поглощая душу существа, заставляя его забыть о роде и законах продолжения жизни, страсть превращается в похоть, разрушающую разум, впрочем, как и другие пороки. Последствия печальны. Дети, как потомки выродков, становятся ущербными, вынужденными не жить, а влачить жалкое существование. Как Эвор, неспособный усмирить ненасытность, или, как Квит, постоянно борющийся с этим недугом, но всё равно вынужденный повиноваться своей жажде. Они ошибка… И, вспоминая слова таинственного голоса из Пустоты во время казни освобождённых мучеников ада, я чувствовал в душе, что обязан исправлять ошибки, причём не свои, а чужие. Это удручало. Я хотел жить, а не исправлять последствия чужих жизней. Я хочу жить! От этой мысли стало тепло. Я впервые осознал это желание. Возможно, благодаря миру, ставшему моим домом. И в этот момент понял, как устранить чужие ошибки, не прибегая к способам присущим палачу, уделу которого продолжал противиться.

Причина проступков разума кроется в его воле. Словно чья-то еле ощутимая сущность подсказала мне: каждое разумное существо само выбирает себе путь и соответственно, сбиваясь с него, само же и судит себя, решая жить или сгинуть. Быть может, Творец и воплощает свой замысел через души существ, но он не посягает на волю их разумов, позволяя им самим сделать выбор. Это право, наверное, вкладывается в разум всякой твари, рождающейся в Сущем. Только, чтобы жить, а не влачить жалкое существование, эту тайну необходимо отыскать в дебрях своего разума или раскрыть душу и внимать еле уловимому голосу мира, который, скорее всего, и подсказал мне эту истину.

Я взглянул на Ломиру. Она мирно спала, витая в своих снах. Глядя в её сущность, никак не мог понять, что заставляет обладателей столь чистых и непорочных душ, вырастая, отказаться от Света и предаться порокам. Ведь желание пожирать подобного себе упыри унаследовали явно от людей. Дети Лилит, конечно, не трапезничали друг другом, но всё же охотились на прямых родственников. Эту мерзкую особенность породила именно человеческая сущность, от чего люди были столь нетерпимы и богами Света, и демонами Тьмы. Наверное, столпы Сущего могут порождать не только жизнь, но и то, что способно её уничтожить. Возможно, верховные правители именно по этой причине запрещали связи между представителями Тьмы и Света. Но запретный плод сладок, и устоять пред ним невозможно, особенно под влиянием похоти. Подтверждением тому являлась спящая у меня на руках пока непорочная сущность человеческого отпрыска, способная стать отвергающим жизнь монстром. В это верилось с трудом, но увиденное жертвоприношение в каменном городе не оставляло сомнений. Скорее всего, именно Мир Богов подсказал тогда спасти эту девочку, чтобы я мог сам воочию увидеть превращение совершенного творения жизни в отвратительное чудовище смерти; как она, делая добровольно неверный выбор, сбивается со своего предначертанного пути и отвергает жизнь. И замысел об устранении ошибок прочно утвердился в моём сознании, давая чётко понять, что создавать никаких законов не надо. Закон уже есть и всего один. Его надо только осознать. И возродить ад необходимо в соответствии с этим законом.

От размышлений меня отвлекли резко спикировавшие упыри. Мы пролетели достаточно большое расстояние, но моим проводникам усталость была неведома, и я продолжил полёт на той же высоте, предполагая, что они вернутся. Только братья возвращаться не торопились. Они внимательно осматривали твердь мира и вскоре скрылись под кронами деревьев.