Олег Бард - MANGA. Метасиндикат

Они жили в четвертом и последнем подъезде кирпичного двухэтажного дома с фасадом, декорированным коричневой вагонкой, которая менялась каждый год. Синяя «хонда» матери стояла на своем месте, Мария припарковалась в тупичке, рядом с внедорожником престарелого соседа Джонни, который волочился за матерью, за что периодически получал от жены Пегги, похожей на старую заморенную ослицу – это было слышно из-за стены.

Мария распахнула дверь домой.

В гостиной валялись игрушки и стоял крик – резвились семилетние близнецы, шоколадные потомки марокканца Мухаррама. Стив, которого называл отец, с лестницы бросал в Джули мягкими игрушками.

Увидев Марию, Джули, которую мать называла Юленькой, бросилась к сестре, едва не сбив с ног, чтобы спрятаться за ее спиной. Стив, он же Степа, швырнул в нее тюленя, которого Мария инстинктивно перехватила и сразу же бросила в агрессора. Черным пластмассовым носом игрушка ударила Степу в лоб, и тот, будучи в свои семь нытиком и симулянтом, громко заголосил.

Юленька присмирела и вышла из-за спины сводной сестры, еще не решив, на чьей она стороне. Из кухни высунулась мать и воскликнула:

– Что еще опять?

– Она меня уда-а-арила! – голосил Степа, указывая на Марию. – Прямо в гла-а-аз!

Мать, которая принимала сторону младших детей, что бы они ни сотворили, посмотрела на Степу, который сидел на лестнице, на Марию, еще не снявшую кроссовки, и впервые не сделала ее виноватой:

– Хватит врать! Как она до тебя дотянулась?

Юленька рванула к ней – рассказывать, как дело было. Пока мать не передумала и не принялась орать на нее, Мария скинула кроссовки и рванула по лестнице в свою комнату. Закрылась на щеколду и выдохнула с облегчением. Все, она в безопасности.

Полчаса на отдых и – за работу. Сложные задания по биологии и математике, остальное – так, ерунда. Мария села за домашний комп, включила его, чтобы войти в умирающую Инсту. Хоть какая-то радость, пусть там в основном и старперы.

Молодняк весь в Дрим-комнатах красуется, рассказывает о себе. Некоторые стрим-дримеры настолько популярны, что их комнаты больше напоминают стадионы. Там можно устроить вечеринку или просто ужин. Танцы, дискуссию или бой. Ты видишь собеседника, а не смотришь на картинки. Целая индустрия, торговля иллюзиями. Мария бы открыла комнату адаптации эмигрантов к новым условиям, чтобы никто не чувствовал себя одиноким. И как исследование такое пошло бы на ура.

В дверь постучали. Дети обычно сперва начинали ломиться и не стучали, а тарабанили.

– Маша, ты там спишь, что ли?

Мать никогда не приходила просто так, всегда ей было что-то нужно. Чаще всего у нее заканчивались деньги, и она просила связаться с отцом и выцыганить хотя бы сотню икскоинов. Мария терпеть не могла что-либо просить у отца, унижаться, врать. Тем более шесть дней назад она уже просила.

– Что на этот раз? – раздраженно крикнула Мария, открывая дверь и пропуская мать.

Та вошла, окинула взглядом комнату, поджала губы, скрестила руки на груди и заискивающе спросила:

– Как дела в школе? – Каждое слово так и сочилось фальшью.

Мария закатила глаза и села в компьютерное кресло, закинув ноги на стол и, используя новое свое чутье, предположила, что в этот раз точно что-то важное.

– Что тебе нужно, мама? – прямо спросила Мария.

Мать недоуменно захлопала глазами.

– Что за тон, Маша? Я не могу спросить, как у тебя дела?

– Есть одна закономерность, – спокойно проговорила Мария, пристально глядя на мать, – ты интересуешься моими успехами исключительно тогда, когда тебе что-то от меня нужно. Посидеть с малыми? – спросила она, проанализировала мимику матери и сама ответила: – Нет. Куда-то за чем-то сгонять? Нет. Деньги? – Брови матери чуть дрогнули, ноздри раздулись, губы сжались, и Мария щелкнула пальцами. – Конечно! Но ведь я просила для тебя, унижалась только неделю назад. Ты все потратила?

Лицо матери покраснело, она уперла руки в боки, в глазах заблестели слезы.

– Значит, так? Ладно. У меня поломалась машина, ремонтировать не на что. Так что я беру твою. – Она протянула руку. – Давай ключи.

Марию захлестнула злость, и ее понесло:

– Не дам. Устраивайся на работу. Ты же не хочешь, меня используешь как… как банковскую карточку! Тебя ж не интересует, что я чувствую, какие у меня оценки. Тебе на меня плевать! Тебе только деньги нужны! А что мне тошно у него просить – это как, учитывается?

– Ах ты дрянь неблагодарная, – прошептала мать, захлебываясь возмущением, и Мария не выдержала, вскочила и заорала:

– Это я-то неблагодарная? Да ты живешь на мои деньги, квартиру снимаешь, детей кормишь! А неблагодарная – я?

Мать шагнула навстречу и отвесила пощечину – щеку обожгло огнем – схватила ключи со стола и ринулась к выходу. Хлопнула дверь.

Процедив сквозь зубы ругательство, Мария уронила голову на сложенные на столе руки, задыхаясь от бессилия. Дай, дай, дай. Иди, блин, на работу, учи язык! Но мать так и не удосужилась освоить английский, понимает, но говорит еле-еле.

Она не приучена к труду. Двадцать лет назад она вышла в финал конкурса красоты города Иркутск: длинноногая огненно-рыжая стройняшка с ясными васильковыми глазами, на которые клюнул Егор Точинов, местный сорокалетний царек. Поженились они через год. Через два, двадцать пятого июля две тысячи четвертого года, родилась Мария. Через одиннадцать лет семейной жизни супруги развелись по инициативе отца. Что у них произошло, Мария не понимала, ей только-только исполнилось семь лет. Они не ругались, разговаривали вежливо. А потом она с мамой уехала в маленькую квартиру и очень быстро – в Великобританию.

До рождения близнецов мама выглядела как кукла Барби, первая беременность вообще не сказалась на ней. А потом появился марокканец, навешал лапши на уши, что у него акций на двести тысяч евро, он в шоколаде, пойдем со мной, крошка. И мама пошла, забеременела, раздалась чуть ли не вдвое и так и не вернулась в норму, а когда родились близнецы, превратилась в мать-ехидну, заставляющую старшую дочь после школы нянчить малышей. Благо удалось выпросить у отца полный пансион в школе.

Теперь, изучив психологию, Мария знает, что чаще всего при рождении младшего ребенка старший, если ему больше пяти лет, автоматически переходит в разряд взрослых, и ему выделяется мизерный лимит любви. Но час от часу не легче. Есть факт: ее выбросили за борт, доят, как ту корову.

Ничего, пусть подавится машиной! Стоит заикнуться – и отец перестанет спонсировать мать, а Мария поселится где-нибудь в общежитии при университете, и спокойнее будет.

Да, так она и сделает. Теперь же надо успокоиться и приступить к заданиям.

– Спасибо, дорогая мамочка, за счастливое детство. – Она не заметила, что проговаривает мысли. – И за получасовой отдых спасибо, чтоб тебя!