Михаил Кононов - Азиэль

– Ну что ж, план мне нравится! Не зря, Чистюля, ты благоухаешь на весь лагерь. Завтра же ты, Красава и Малец пойдёте на Волосатый холм, всем остальным быть готовым к их возвращению. Крикун, Торопыга и Слащавый, вам приказываю обойти караульных и объяснить им чё-почём. Всем всё ясно?

– Ясно, капитан! – толпа отозвалась единым криком.

Капитан значит. Вот оно как. Наверное, служил он в городской страже или ещё где, как же так случилось, что он теперь капитан разбойников? Надо бы узнать у Чистюли или Красавы, кто эти Торвальд и Хориган, и почему Глазастый тут главный. Завтра в пути попытаюсь всё это выпытать у них.

После всех этих разговоров Хориган и Торвальд рассказывали о своём походе за дичью, остальные разошлись по своим делам, кто в кости играть, а кто меч точить. Люди уже начали готовиться к предстоящему рейду, у одной из палаток собралась небольшая очередь, там раздавали луки и стрелы, кто-то уже начал ругаться, почему последних так мало.

Я и не рассчитывал, что мне чего-то перепадёт, так что пошёл к своей палатке, положил под голову мешок и начал заниматься одним из своих любимых дел – смотреть на луну и звёзды. Какая всё-таки красота, там, на небе. Ни одного облачка, что не могло не радовать. Идти завтра под дождём несколько часов по лесу ну вообще никак не хотелось.

В воздухе уже запахло жареным кабанчиком, но до его полного приготовления было далеко. Этот запах мне напомнил о тех днях, когда в Лесной проходили праздники. Вся деревня собиралась на площади. Все пили, ели, танцевали и пели, веселились, как могли. Родар, хозяин таверны, выносил целые бочки пива и наливал бесплатно всем желающим. В такие дни все приносили с собой из питья и еды всё, что могли. Даже тётка Марфа со своими сыновьями выделяли с десяток свиней. Их жарили прямо на площади, запах стоял на всю деревню.

Поначалу в такие дни даже мне лучше жилось. Кормить и поить меня, конечно, никто не стал, но объедками кидались изрядно. Так что мне иногда доставался небольшой кусок мяса на кости, или кусок пирога. Бывало даже с начинкой! В те дни я мечтал сидеть со всеми за общим столом и съесть целый окорок. Целый, а не жалкие объедки.

Никто особо на меня не обращал внимания поначалу, но потом люди начали устраивать всякого рода игрища. И, как-то раз мои старые друзья-забияки предложили весёлую игру – бегать за мной и пинать под зад. Было совсем не удивительно, что эту идею вся деревня приняла с огромным удовольствием. Ну не любил вот меня народ! Что поделать, если даже батюшка Рональд, святой отец, будь он не ладен, после моего рождения окрестил меня никем иным, как бесом и присвоил мне имя Азиэль, главного чертёнка всех церковных рассказов.

После этого я на праздники решил уходить из деревни. Ходил на одну из ферм, которая меньше всего охранялась. Наёмники что, не люди, что ли? В деревне праздник, они тоже бухали, тем более, что хозяев-то нет. Так что у меня тоже был, в некотором роде, праздник. Я был один и наедался от пуза всем, что мог найти. И потом, конечно же, не забывал взять с собой всю еду, что мог унести.

Да, славные деньки были. Вот лежу и думаю, что не так-то плохо я и жил. Ну не любил никто, ну и что? Отбиваться я научился, с подарком Сандела так ко мне вообще никто бы не приставал. Отца бы не убивал, а просто пару раз по роже заехать ему, он бы и отстал. Починил бы мастерскую, стал бы работать, как батька раньше. Эх, дурак я, дурак. Повёлся на россказни Бороды о вольной жизни. Старый козёл, чтоб он подавился! Вижу я, какая тут вольная жизнь. Правильно говорил святоша Рональд, Богу доверять надо, а не всяким проходимцам.

Кстати, о нашем святом батюшке. Вся деревня к нему в церковь молиться ходила, приносила дары всякие, еду там, или ещё чего. Всем он рассказывал о человеческом боге, который был единым для всех живых тварей, что нужно восхвалять его и жить так, как описано в священном писании. Рассказывал он и о последствиях для тех, кто не будет должным образом поклоняться богу и жить во грехе, как это называлось в церкви. Сулил батюшка Рональд таким людям вечные муки после смерти. Вот этого люди и боялись, поэтому старались задобрить своими подарками батюшку, ибо, как он сам говорил, что как служитель церкви, он может общаться непосредственно с самим богом, и передаст ему все-все, даже самые мелкие грешки всех жителей деревни. А ежели человек нагрешил, но раскаялся перед Богом, то отцу Рональду была дана власть прощать проступки этого человека, если он поймёт, что человек этот истинно раскаивается.

Что ж, как по мне, бред это всё. Я не верил ни единому слову, так как пока я учился грамоте у оного батюшки, иногда он забывал, что в одной из комнат, кажется, они назывались кельями, сидит молодой мальчик. И мальчик этот всё видел и помнил, как, к примеру, портниха Шейла приходила замаливать к нему свои грехи. Говорит, мол, согрешила я, святой отец, с женатым человеком запрещёнными делами занималась, ублажала его, как могла, и не один раз. На что наш батюшка покачал головой, и сказал, ты, мол, прелюбодеянием занималась, совокуплялась с чужим мужчиной, так ежели хочешь, чтобы бог простил тебе грех сей, должна ты и меня ублажить, да пуще, чем мужчину того. И что, портниха портнихой, но что они потом вытворяли-то! По всем законам священного писания, в батюшку как минимум должна была ударить молния с небес. Но ничего не произошло ни тогда, ни в огромное количество других раз. Так что читал я это священное писание, и сделал вывод, что всё это брехня.

Кто знает, о чём бы я ещё вспомнил, но тут мои мысли прервал голос Красавы:

– Эй, Малец, ты долго там лежать кверху пузом будешь? Или ты жрать не хотишь?

– Конечно, хочу! Всю жизнь мечтал жареной кабанины попробовать! – я быстренько подскочил, уже и первый шаг сделал, но нет, вернулся, мешочек-то забрать надо, а то мало ли чего.

– Эт ты правильно, барахлишко своё не оставляй где попало, а то не найдёшь потом, а если даже и найдёшь, то там тебе потом и скажут, что было ваше – стало наше, – одобрительно закивал разбойник.

Я сел за общий стол, кабан лежал прямо по центру. От одного его вида можно было слюной захлебнуться, а запах просто с ума сводил. “Как же мало мне нужно для счастья!” – подумал я. Тут Хориган поднял свой здоровый топор, и начал лихо рубать тушку, да с таким азартом, что даже разговаривать с ней стал:

– Кииий-йя! Опа! ещё разок! Ты посмотри, свинина недоделанная, бегать он от меня удумал, я тебе ща покажу, морда ты поросячья! – тут сразу стало понятно, кто поймал этого кабана и как непросто ему это далось.

Народ сидел, гоготал, ловя руками разлетающиеся во все стороны куски мяса, я тоже попытался словить один, но тут ко мне обратился капитан:

– Сиди, Малец, ты нам мяса принёс, да на караван навёл, Хориган выберет тебе кусок посмачнее, – с набитым мясом ртом, сказал вожак.