Владимир Чернявский - Телефонист

– Что-то ты рано сегодня, – на его загорелом до черноты лице показалась беззубая улыбка. – Всю уже жилплощадь распродал?

Марк устало покачал головой, мол: куда там. Для соседей он удачливый проныра-риэлтор, чудак, невесть как попавший в местную клоаку.

– Что ты тут забыл? – упрекали его старожилы. – Купил бы квартирку в новом районе и жил припеваючи.

– Мне здесь нравится, – пожимал плечами Марк. – Люблю смотреть на реку.

Неширокий канал, отделял дом от пристани. Марк остановился у края пирса и потянул ржавый рычаг, торчащий из бетонной прорези. От дверей со скрипом опустился деревянный настил из пары сколоченных рядом досок. Человек пройдет, а тени – нет. Воды они боятся.

Марк закрыл дверь и облегченно выдохнул. Дома он мог расслабиться. Он сбросил ботинки, повесил на гвоздь плащ, а сам плюхнулся в старое потертое кресло. Солнце било в окно косыми лучами. Свет квадратными пятна лежал на полу, столешнице обеденного стола, бликовал на полированных дверцах массивного шкафа для верхней одежды. Дальнюю стену гостиной занимал деревянный стеллаж из неотесанных досок. На его полках блестели пластмассовые корпуса разобранных телефонов, выстроились в ряд старые радиоприемники, динамики с торчащими проводами, реле с плотной медной обмоткой. Инструменты телефониста всегда наготове, и ни один не используется дважды – каждый для своего случая, под конкретного клиента.

На средней полке выглядывала из-за вороха проводов фотокарточка в стеклянной рамке. С кресла картинка казалась размытой, но Марк и так знал, что на ней стоят в обнимку двое мальчишек двенадцати лет – оба в коричневых интернатских пиджаках без лацканов и карманов. Блестящие никелированные пуговицы застегнуты все до одной. Один мальчик светловолосый со шрамом на губе, второй – кареглазый с черной взъерошенной челкой. Рядом с ними седой морщинистый старик в сером плаще. На обороте карточки – надпись без даты: «Маркус Новак, Андрей Бенеш, Грегор».

– Ты бы сразу понял, что у старого вояки на уме, – прошептал Марк кареглазому другу. – Но тебя нет, и я кручусь сам как могу.

Плащ сорвался с гвоздя и с глухим стуком упал на пол. Марк поморщился – он напрочь забыл про пистолет. Свыкся с его тяжестью в кармане. Люди быстро привыкают к оружию. Марк знал это не понаслышке. Он резко встал, схватил с полки целлофан и не глядя замотал в него пистолет. Забрался на стремянку и сунул треугольный пакет подальше в тайник на антресоли.

Марк висел в серой непроглядной мгле. Глазу не за что зацепиться – ни границ, ни предметов, ни черточки. Впереди, чуть ниже уровня глаз, появилась крохотная черная точка, ухо уловило едва различимый писк. Марк вгляделся и понял, что точка невообразимо далеко от него, но она быстро растет – приближается, а писк становится все громче и громче. Через секунду на Марка уже катился вал черной массы. Вздымаясь, как цунами, он оглушительно грохотал. Марк закрыл лицо ладонями, беззвучно закричал и проснулся. Сердце бешено колотилось, пальцы сжимали мокрую от пота простыню.

Этот кошмар снился нечасто, но после него жизнь менялась кардинально. Марк встал с кровати, взял со спинки стула рубашку и штаны и оделся. Перед выходом залез в тайник на антресоли и сунул в карман плаща треугольный целлофановый сверток.

Серая дымка затянула небо, и город погрузился в тихий сумрак. Порывы холодного ветра несли запахи прелой травы и близкого дождя. Тропинка вела через заброшенную промку. Из гигантских лопухов, словно кости доисторических монстров, торчали искореженные бетонные конструкции. Марк привык ходить тайными путями по изнанке города, по местам, выпавшим из людской повседневности.

Тяжелый сверток оттягивал карман и бил по бедру. Присвоив пистолет, Марк нарушил правило: не брать у клиентов ничего, кроме денег. Не смог устоять перед соблазном. Хранение оружия уже пять лет как запрещено Особой службой, и на черном рынке такой пистолет стоит не мало. Закинув сверток на антресоль, Марк надеялся, что больше не вспомнит о нем. Но спустя неделю он превратился в наваждение. В гостиной, в спальне, в уборной – где бы Марк ни находился, ему чудилось, будто в спину целится черное пистолетное дуло. Классический случай «залипания».

Марк снова залез в тайник и подробно рассмотрел вещицу. Короткий ствол, изогнутая рукоять с выемками для пальцев. Оружие довоенного образца. Такое уже не делают. В шестизарядном барабане не хватает патрона. На впаянной в рукоять медной пластине гравер-каллиграф вывел посвящение некому Виктору Эдгарду. Вероятно, так звали полковника. Фамилия редкая – адрес в «Желтых страницах» нашелся быстро. Простой рецепт от залипания – вернуть предмет родственнику мертвеца.

Через промку Марк вышел к окраине старого спального района и побрел по разбитому тротуару, некогда покрытому белой мраморной плиткой. До войны здесь бурлил пешеходный бульвар, вечерами горели фонари, гуляли парочки. Теперь же вдоль улицы тянулись дома под стать тротуару – побелка выгорела, штукатурка потрескалась и местами осыпалась, стены покрылись серыми заплатами. Ухоженно смотрелись только послевоенные панельки, торчащие между домов-ветеранов. Вдалеке манили блеском зеркальные окна многоэтажек нового района. Вокруг ни души. Лишь нахохлившиеся голуби на проводах и карнизах.

Снова налетел холодный ветер. Марк поднял воротник. Впереди показалась торговая площадь. По ее периметру теснились магазины, завлекая посетителей ярким неоном и теплым светом витрин. У окна обшарпанной столовой примостился пацаненок, на вид лет тринадцати. Нескладный, тощий, куртка висит мешком, на голове – черная вязанная шапочка.

Семь лет прошло с войны, а таких детей еще много на улицах. Обитатели приютов и детских домов часто сбегают от жесткого распорядка и скитаются по городу, пока их не отловит и не вернет обратно социальная служба.

Явно голодный пацаненок даже не пытался приставать к покупателям. Просто безо всякой надежды смотрел сквозь замызганное стекло.

Марк подошел ближе:

– Ты так долго не протянешь. – Он остановился в метре от подростка. – В городе надо иметь сильные кулаки и острые зубы.

Пацаненок шмыгнул носом и затравленно зыркнул из-под бровей:

– Не нуждаюсь в советах! – огрызнулся он ломким, уже с баском, голосом.

Глаза у него оказались карие, в точности как у мальчишки с домашней фотографии. У Марка в животе натянулся холодный жгут.

– Вот видишь, сила для упрямства у тебя есть, – Марк улыбнулся и хлопнул подростка по плечу: – Осталось направить ее в нужное русло. Пойдем, покормлю, пока ты тут не загнулся.

Он повернулся и гостеприимно открыл дверь столовой. Пацаненок заколебался, но принял приглашение.