Наиль Выборнов - Княжий сын. Отцовский меч

Удивительно было то, что присматривал за мной не кто-то из знакомых людей, не тетка Оксана, не Машка, а посторонний в общем-то человек. Пусть старик и спас мою жизнь, но что он тут делает-то?

– Руки развязать? Да, сейчас развяжу, развяжу, – подошел он ко мне поближе и принялся распутывать узлы. – Ты как себя чувствуешь, парень? Болит где?

– В груди ноет, – ответил я. – Но не дергает, а так, тупо. И несильно совсем.

– Что не дергает, это хорошо, – покивал старик, дотронулся сухой и морщинистой ладонью до моего лба. – И жар сошел-ка, глядь. Да, парень, ты в рубашке родился.

– Жар? – я наконец-то смог по-человечески сесть и принялся растирать затекшие руки.

Связали меня так, чтобы не помешать току крови, но все равно ничего хорошего в этом не было. От веревок остались следы, которые проходить пока не собирались. А мать говорила, что, если больной или увечный будет лежать долго, а особенно если в подстилке камешек попадется или просто что-то твердое, то скоро его тело гнить начнет.

Но, наверное, обошлось. Да и повязка выглядит свежей, значит ее недавно меняли.

– Конечно, – старик усмехнулся и принялся развязывать веревки на моих ногах. – На когтях волкулака какой-то дряни нет. А он тебя по от души полоснул, так что трупный яд в кровь попал… Ты в следующий раз в грудь коли, не в брюхо. Со стрелой или копьем в брюхе тварь еще долго ползать может, но сердце у нее одно, и если его пробить, то подохнет тут же.

– А мать? – только сейчас я решился задать этот вопрос, хоть и заранее знал на него ответ.

– Не спасли твою мать. Да и не могли спасти, волкулак ее на месте убил. Похоронили уже, – старик закончил с узлами и уселся на край кровати. – Не казни себя, парень, ты ничего сделать не мог. Сам чудом выжил. Четыре дня ведь уже лежишь.

Я глубоко вздохнул, пытаясь не поддаваться отчаянию. Мать. Единственный родной человек, самый близкий. Та, кто всегда понимала и была готова поддержать. Если бы я только знал, что так случится…

Она растила меня в одиночку, без отца. А я – мужчина – должен был защитить ее. Если бы я не пошел на танцы, а отправился вместе с ней на холм? Может быть, смог бы предупредить? Или задержал зверя, чтобы она могла уцелеть? Хотя, стала бы она убегать?

От злости я заскрипел зубами.

– Что, болит? – по-своему понял меня старик.

– А связал-то зачем? – севшим голосом спросил я, не обратив внимания на его вопрос.

– Я тебя настоем полыни отпаивал. А как вышел на улицу, поесть приготовить: дома-то жарко и печь топить не хотелось, смотрю – ты из дома, и прочь со двора двинул. Бледный как смерть, мокрый, как мышь. Вот и пришлось связать. Да и плохо люди полынь переносят, если тебя мать учила, сам должен знать. Бился ты, кричал.

– А почему ты мне помогаешь-то? – я никак не мог взять этого в толк. – Почему на холме помог, и почему сейчас выхаживаешь?

– А мне раненых выхаживать не впервой, – ответил старый солдат, полностью проигнорировав первую часть вопроса, и посмотрел мне в глаза. – Страшно это, парень. Уж я знаю, каково это, когда молодые парни в горячке мечутся, успел насмотреться. Но раз в себя пришел, то на поправку пойти должен. Чувствуешь себя как?

– Есть хочется, – кажется, только сейчас я понял, что действительно лежу без сознания целых четыре дня. В животе жалобно заурчало.

– Я днем курицу сварил, – встал он с кровати и двинулся к печи, где застучал глиняной посудой. – Сейчас бульона попьешь… Немного. Если впрок пойдет, с утра уже нормально тебя покормлю, – он подошел поближе и протянул мне деревянную миску и ложку. – Сам сумеешь?

– Не маленький, – ответил я, взял посуду и принялся за еду. Вроде пустой бульон, вода одна, но вкусно было, жуть. – Я тебя еще у харчевни днем видел, когда шел помогать свиней забивать. Ты на меня смотрел, я заметил. Дядька Виталий тебя знает, мне Маша об этом сказала. Да и он единственный, кто помог тебе тварь добить. Ну, так ты кто?

– Умен, – помотал головой старик. – И видеть умеешь. Знаешь, я все думал: ты это или не ты, но, когда ты в одиночку с вилами на чудище бросился, понял.

– Ты о чем сейчас? – я положил ложку и посмотрел на солдата, который, как мне казалось, нес несвязную чушь.

– Хорошо, – он вздохнул. – Не хотел говорить вот так сразу, думал еще присмотреться. Меня Игнатом зовут. Я в дружине у князя Кирилла десятником был. Восемнадцать лет тому назад мы на Десне схватились с бандой. Под князем коня убили, он упал и зашибся сильно. Думали, что не довезем до Брянска. Но нам повезло, в этой деревне жила лекарка, она князя выходила.

– Мама? – до меня, кажется, начинал доходить смысл его слов, но это было слишком невероятно, чтобы поверить.

– Твоя мать, – кивнул Игнат. – Через семь лет он умер. Умер странно, я бы сказал, страшно, долго болел, хотя еще не старый был. Говорят, что отравили его. И перед смертью рассказал про то, что с лекаркой они согрешили. А летом этим я на ярмарке в Брянске встретился с Виталькой, он в той сече с нами был, но потом получил у князя за службу участок земли и из дружины ушел. Естественно со старым дружком в шинок пошли, выпили, закусили. Ну, я возьми, да спроси про лекарку, мол, уж очень она нам помогла. А он и говорит, что сын у нее родился.

– У матери мужчин не было… – проговорил я. – И про отца она мне ничего не рассказывала, хоть я и расспрашивал постоянно в детстве. Странным казалось, что у всех отцы есть, а у меня нет.

– Вот и я насторожился. Поспрашивал еще, прости конечно, что так говорю, но не ходят ли к матери твоей мужики местные. Виталий сказал, что нет, мол, как огня ее боятся, никого к себе не подпускает. Я подумал: женщина та же, по времени все сходится. Решил дела свои в городе и сюда поехал на тебя посмотреть.

– Так это что… – сказанное стариком никак не укладывалось у меня в голове, но на пару биений сердца у меня перехватило дух. – Я, что, княжич? Это я могу теперь на Орловский престол сесть?

– Княжич… – Игнат махнул рукой, досадливо скривил губы. – Ублюдок ты, а не княжич. Княжичем ты станешь, когда тебя люди признают. А до тех пор… Упаси тебя Христос кому-то рассказать. В лучшем случае – не поверят и на смех поднимут. А если поверят, даже хуже будет. Удавят по-тихому, и как звали не спросят.

Я не знаю, что меня удивило больше – то, что старый солдат назвал меня княжим сыном, или то, что он упомянул имя мертвого бога. Но старик моего удивления не заметил и продолжал говорить:

– Если ты хочешь князем стать, то тебе сила нужна, понимаешь? Людей собрать, чтобы за тобой пошли. А для этого надо воином быть. И лидером.

– Но я не воин, – я с недоумением посмотрел на старика. – И не стану им, наверное.

– Не воин, – кивнул тот. – Это я уже увидел. Но насчет того, что не станешь – ты не прав. Дух воинский в тебе есть. Силы наберешься, это не проблема. Вот умение… Основы я тебе преподам. А остальное – для этого выжить нужно. Хватит ли тебе удачи – не знаю. Это только жизнь может показать. Если ты, конечно, сам готов.