Дем Михайлов - Беседы палача и сильги

– В истории с моим прозвищем нет ничего особенного. Случилось это лет шесть назад, одним прекрасным летним утром. Так же, как и сегодня, я следовал от Элибура по Западному Тракту. Ехал уже третий день. И после ночлега в деревне Норвилл, что совсем рядом со старым лесом Урумор, я собирался свернуть к северу, чтобы к вечеру оказаться в небольшом городке Винорье. Городок хоть и маленький, но старый и красивый, с очень интересными каменными зданиями, возведенными в незапамятные времена. Там же очень красивый парк с трехсотлетними дубами. Но в тот раз я ехал туда не ради любования деревьями и домами. Я отправился в Винорье, дабы жестоко пытать, а затем отрубить голову некоему Генралу Густобровому, лесному разбойнику, изрядно пролившему людской крови на узких лесных тропинках леса Урумор. Генрал был главарем. И ночью пробрался в Винорье, откуда он родом, чтобы повидаться с престарелой мамой и оставить ей немного деньжат. Ему и невдомек было, что за домом следят денно и нощно. Там его и повязали. Суд долго не думал. Для разбойника одна судьба уготована – дыба, агония, отсечение головы и насаживание ее на кол, где она будет торчать до тех пор, пока мертвое лицо окончательно не станет неузнаваемым. Таким приговор и оказался. Подельники Генрала прознали об этом и решили главаря освободить. Но сил у них было маловато: одно дело грабить редких путешественников и малые обозы, и совсем иное – нападать на городскую тюрьму, охраняемую умелой стражей. Поэтому они решили поднакопить силенок и злости. А чтобы не допустить смерти Генрала, для начала собрались покончить с палачом. Разослали на восток соглядатаев по всем дорогам. Те засели в трактирах, на постоялых дворах. И вскоре один из них меня и увидел – трудно не опознать палача в его рабочем облачении. Посланец разбойников поспешил вернуться в Урумор, где рассказал, что я остановился на ночлег в деревне Норвилл, а затем продолжу путь по Западному Тракту. На нем они мне и устроили засаду. Место выбрали с умом – старую вязовую рощу, стоящую особняком прямо посреди большой и длинной зеленой долины Фимоф Дол. На мою беду день выдался жарким. А за час до этого я помогал насадить слетевшее колесо на сельскую повозку и изрядно вспотел. В роще же, чуть в стороне от разрезающей ее дороги, есть небольшое безымянное озерцо с чистой и приятной на вкус водой. И я решил сойти с тракта и искупаться. Там меня разбойники и застали. Нагим и беззаботно плещущимся в озерце. Там же на берегу состоялась и наша схватка. Большую часть противников пришлось убить, они как остервенели и не желали сдаваться. Троих я сумел обезоружить и оглушить.

– Так тебя застали голым и безоружным? – уточнила Анутта.

– Да. Во время купания это обычное дело – оставлять одежду и оружие на берегу. Хотя не возьмусь утверждать, что так поступают все.

– Ты был один. А число разбойников?

– Тринадцать. Несчастливое число. Потому им, наверно, и не повезло в тот день.

– Тебя застали голым и без оружия. Ты дал им бой и вышел победителем против тринадцати врагов.

– Нет, – качнул я головой. – Победителем против одного бойца. Остальные двенадцать были обычным сбродом, никогда не обучавшимся обращению с оружием. Овечье стадо многочисленно, но хватит одного волка, чтобы обратить овец в бегство.

– А ты волк?

– Это лишь горская поговорка. Ее испокон веков повторяют в предгорьях Трорна.

– Как ты поступил с теми, кого удалось взять в плен?

– Отвез в ближайший городок, сдал судье. А на обратном пути в Элибур заскочил туда на часик и казнил всех. К тому времени они уже признались во всех своих грехах и успели исповедаться сестре Лоссы.

– Сестры Лоссы, – неопределенно хмыкнула Анутта.

– Ты запишешь все это?

– Да. Эта история интересна. Так это выжившие после боя разбойники прозвали тебя Нагим Убийцей?

– Нет, – вновь улыбнулся я, и на этот раз в моей улыбке было много смущения. – Так уж случилось, что в той старой вязовой роще в то время был кое-кто еще – юная девица и ее воздыхатель, ускользнувшие с расположенного неподалеку хутора и пасеки. Они как раз решились перейти от жарких поцелуев к еще более жарким занятиям. Уютно расположились среди корней древнего вяза, парень едва взялся за завязки на блузке девицы, но тут их уединение нарушил вспотевший палач, решивший освежиться. Сначала им пришлось лицезреть его наготу, а затем стать свидетелям кровавого действа.

– Вот как… А тебе откуда знать о том, что там была девица с парнем?

– Когда появилось прозвище Нагой Убийца, я стал доискиваться до источника сплетен, – пожал я плечами. – И постепенно добрался до хутора. Что ж, я рассказал все как есть. Теперь твоя очередь, сильга Анутта. Куда ты держишь путь?

– Это не тайна. Две луны назад ушей старших среди нас достиг слух о том, что где-то в предгорьях Трорна нескольких жителей внезапно настиг сильный душевный недуг. Название того селения в слухе не приводилось. И все слишком уж сильно напоминает выдумку. Я знаю лишь примерное направление. Когда углублюсь в предгорья – начну задавать вопросы. А ответы на них поведут меня дальше.

– Нескольких жителей внезапно настиг сильный душевный недуг… – повторил я, покатав слова на языке также, как впервые пробуют незнакомое питье. – И что же необычного в сумасшествии?

– Я забыла упомянуть о крохотной детали, палач Рург – душевный недуг поразил всех троих в один и тот же день. В один и тот же час. И случилось все в одном и том же селении.

– Я понял, – медленно кивнул я.

Любой может спятить. По разным причинам. Сильное потрясение, врожденный порок. Но этого никогда не случается с несколькими людьми разом. Да еще в одном селении. Хотя…

– Не было ли там пожара? – осведомился я. – Мне доводилось слышать об одном случае, когда полыхнул большой пожар и целая деревня сгорела дотла. Многие погибли в тот черный день. А двое – две женщины, потерявшие детей в безжалостном огне – разом сошли с ума. Их отдали позднее в храмовую лечебницу под покровительством Лоссы. Там они находятся и по сей день.

– Большое и ужасное переживание способно сокрушить даже самый сильный разум, – подтвердила сильга. – Бывает, что ужас потрясения одерживает победу над двумя или тремя людьми сразу. Потому я и говорю об этом так осторожно, палач Рург. Поэтому и называю это душевным недугом. А не одержимостью или же чем иным.

– Похвальная осторожность в суждениях, – заметил я. – До тех пор, пока нам по пути, ты можешь путешествовать вместе со мной, сильга Анутта. Но учти – быть может, тебе самой этого не захочется.

– Почему же?

– Причин много. Первая вот она, – я легким кивком указал на десяток деревенских повозок, груженных мешками, медленно тянущихся навстречу и мимо нас.