Геннадий Ищенко - Приёмыш. Книга вторая

– И какая реакция на фильм?

– По предварительным данным основными являются гнев из-за уничтожения мирного населения чудовищами, горячее одобрение проводимой военной поддержки правительства Тессона и восхищение вами. Скоро в Союзе не останется ни одного мальчишки, у которого на столе, а то и на груди, не будет вашей фотографии.

– Неужели уже продают?

– Пока нет, но скоро будут.

– И когда же этот приём?

– Желательно провести его послезавтра. Я потому так поздно пришёл, что фактически вытолкали, чтобы я с вами договорился.

– А почему такая спешка?

– Кое-кто из руководства должен лететь за границу, а не посетить такое мероприятие нельзя, поэтому и торопят. Так что передать?

– Приду. Передайте мне завтра часы, выставленные по Москве и фотографию зала, куда нужно прийти. Надеюсь, это ненадолго?

– И не надейтесь. Пригласят человек пятьсот, сидеть придётся часов пять, а потом, может быть, устроят концерт. Я тоже там буду.

– Ладно, надо – значит, надо. Завтра я передам, чтобы Март в десять часов утра отправил ваших магов. Если готовы «курсанты» последней партии, пусть они к этому времени будут в ангаре и идут вратами сами. Хватит водить их за руку. Март встретит и отведёт в замок, а работать с ними буду, когда освобожусь. Как у вас, кстати, успехи в изучении предметов? Или это секрет?

– Какие от вас секреты! Успехов почти нет. Я ведь не учёный и не инженер. Я раньше думал, что стоит натащить изделий инопланетной цивилизации, и мы быстренько в них разберёмся и станем делать такие же. Пока разобраться не получается. Так, зацепили кое-что по мелочи, да и то непонятно, как такое сделать нам. Конечно, со временем много чего найдут, но быстрого прорыва уже никто не ждёт. Мне объяснили, что это из-за слишком большой разницы в уровне развития. Дайте Ньютону транзисторный передатчик, да ещё в единственном числе и без источника питания. Много он в нём поймёт?

– А автомобили?

– Вскрыли один. Удалось понять, что эта машина как-то взаимодействовала с гравитационным полем планеты. Как именно – пока неясно, хотя физики полны энтузиазма. Там питание не от накопителя, а от генератора, но принципов его работы пока тоже не поняли.

– Жаль, – сказала Ира. – Я думала, удастся узнать больше. Не собираются подключать к этой работе американцев?

– И мыслей таких нет. И у них не было бы, попадись им в руки такая машина. Мы как были конкурентами, так и остались. Хорошо хоть, что благодаря вам удалось стронуть наше сотрудничество с мёртвой точки. На днях в Женеву выезжают наши эксперты для работы в двухсторонней комиссии по разработке проекта договора по ограничению стратегических ядерных вооружений, а два дня назад Никсон выступил в Торговой палате с призывом к предпринимателям налаживать торговые связи с Советским Союзом. Ладно, я задержался, а вам пора отдыхать. Уже зеваете. Вы сможете отсюда открыть врата в мой кабинет, чтобы не идти через замок и ангар? Спасибо, Ирина, завтра вам передадут всё, что нужно. И не забудьте, что на этом мероприятии форма одежды парадная, не вздумайте опять явиться в штанах.

«Зубы дракона» был средним Искателем в группе, поэтому он встал между «Любимцем моря» и «Гневом дракона». Между кораблями было расстояние в сто ла*.

(*ла – единая в обеих империях единица измерения расстояния, равная тысяче шагов).

– Я выпускаю дракона, Гелес, – сказал маг старшему помощнику капитана. – Проследи, чтобы на палубе не осталось ни одного придурка.

Океан – это не закрытая бухта. Корабль развернули носом к волне, но его мягко качали мерно накатывающиеся зеленоватые волны. Помощники мага сняли замок и с натугой распахнули две створки ворот, закрывавшие доступ в ту часть трюма, где держали дракона. После этого они опрометью бросились в кормовую надстройку. Разбуженный магом зверь одним прыжком выскочил на палубу и потянулся, расправляя тело, которое от носа до кончика хвоста было длинной в три десятка шагов. Почувствовав, что здесь недавно была пища, дракон облизнулся и сделал шаг к корме, но тут же замер и испустил жуткий рёв. Маг, которого его помощники надёжно привязали к прибитому к полу стулу, открыл глаза, но увидел не полутёмную каюту, а залитую солнечным светом палубу. Он подтолкнул дракона к краю взлётной дорожки, установленной наискось по отношению к продольной оси судна. Сделано это было для уменьшения длины корпуса Искателя. Забравшись на край нависавшей над водой дорожки, дракон развернулся и огромными прыжками бросился по ней, быстро набирая скорость. В конце он распахнул крылья и мощным прыжком отправил тело в полёт. Скорость была мала, поэтому, прежде чем мощные крылья сделали первый взмах, ящер потерял высоту, почти коснувшись задними лапами верхушек волн. Мерно взмахивая крыльями, он начал набирать высоту, разворачиваясь в южном направлении. Подъём длился до тех пор, пока корабль не уменьшился до размеров человеческой ладони. Паря и лишь изредка взмахивая крыльями, чтобы удержать высоту, ящер полетел в южном направлении. Маг решил первым делом осмотреть его и угадал. Когда он уже хотел поворачивать своего крылатого помощника, на горизонте показались корабли ушедшей армады. Подлетать ближе было нельзя из-за того, что дракона могли обнаружить, поэтому маг его вернул.

К прилёту дракона на палубе в специальных корытах уже было выложено мясо только что забитых овец и налита вода. Совершив посадку на ту же дорожку, откуда взлетал, зверь пробежался, гася скорость развёрнутыми крыльями. Остановившись, он довольно рыкнул и вперевалку побежал к мясу. Когда насытившегося дракона загнали в трюм, матросы развернули паруса, а маг провёл ритуал освобождения духа воздуха и связал его с кораблём. Теперь попутный ветер будет постоянно дуть в огромный квадратный парус Искателя. Покончив с этим, маг направился в свою каюту докладывать министру флота о выполнении задания. Прямая связь с другими Искателями отсутствовала, и для них отбой поискам должны были передать из столицы. Вечером того же дня из столичного порта вышли три галеаса, которые повернули в направлении на юг и с впечатляющей скоростью устремились вперёд, не обращая внимания на встречный ветер.

Позади был утомительный приём, на котором пришлось высидеть пять часов в парадном платье. Когда Ира возникла в огромном Георгиевском зале, все уже были в сборе и ждали только её. Великолепие зала поразило. По такому паркету нельзя было ходить, надо было сесть у одной из стен и им любоваться. А вот нависавшие над головой огромные люстры, помимо восхищения, вызвали чувство тревоги. Как такое можно вешать над головой? Её заметили сразу, и многоголосый шум начал стихать. От группы стоявших особняком людей отделился Брежнев, который с улыбкой подошёл к Ире, поздоровался, а потом нагнулся и поцеловал её в щёку. Всё это снималось фото- и кинооператорами. Телевизионщиков Ира не видела, значит, прямой трансляции приёма не вели.