Джон Морган - Слабым здесь не место. Истории. Высшее благо, высшее зло

Именно за окончанием процесса оценки товара охотники сейчас и наблюдали.

– Я не знала об этом. Никогда не забиралась так далеко на юг, – проговорила Кара, не в силах скрыть того шока, что она испытала. Получается, ее мать так же провели через эти бараки, назначили цену, а после продали Эсгладосу, который пользовал ее плоть, покуда было желание.

Волчица почувствовала, как опустошение, пришедшее с этим осознанием, стало сменять злость, и она едва слышно зарычала.

– Ими торгуют в открытую, а ты сказал, что здесь это вне закона.

– Лишь на бумагах. Пусть столица и против того, что уайнэ поставляют рабов и воинов вольному котлу, сам Расад-Пад имеет со сделок хороший процент. В городе можно заранее заключить договор с кланами, дать отдохнуть людям после перехода, чтобы те не погибли в пути, набрать провизию. Тут находится перевалочный пункт в оба направления, и каждый, кто причастен, получает за это металл. Даже тот, кто должен пресекать всю незаконную деятельность уайнэ.

Тархельгас видел, что волчица сдерживает себя, чтобы не вмешаться, но даже если они освободят пару десятков людей ее народа, к чему это приведет? Справедливости волколаки не добьются, лишь все усугубят как для себя, так и для несчастных, а торговля продолжится вновь, словно ничего и не было.

Систему изменить нельзя. Только приспособиться.

– Идем, – Тархельгас окликнул Кару, потому как своим видом они уже начинали привлекать ненужное внимание наемников тротс. Неприятности охотникам сейчас ни к чему, особенно когда Тибурон бы и сам с радостью присоседился к волчице, чтобы утолить нестерпимую жажду. – Насколько я помню, рынки уже не далеко.

Не сразу, но Кара все же смогла успокоиться и прийти в себя после увиденного. Одно дело знать о рабстве, жить в этом мире и даже являться его частью, а другое видеть наяву, как губятся жизни людей, прекрасно представляя, какая судьба ждала их впереди.

Однако таков ход вещей, и не важно, устраивал он волчицу или нет.

Отвлечься Каре, как ни странно, помогла суета рынка, где ей предстояло во всей красе проявить свои таланты. То, что волчица способна выбить себе выгодную сделку, Тархельгас заметил еще в доме заказчика, поэтому и здесь не стал ей мешать, зная, что она справится многим лучше него. Видно, постоянная торговля мясом и шкурами, пока девушка жила одна в пещере, не прошли даром.

Кара ходила от лавки к лавке, прицениваясь, у кого подороже можно сбыть два серебряных наконечника, и даже после того, как нашла покупателя, смогла уговорить его на цену значительно выше, чем мог надеяться Тархельгас. Однако как бы хороша ни была волчица, выменянного металла хватило лишь купить Тибурону новые сапоги и штаны взамен тех, которые он снял с убитых людей в шахтерском поселении. Изорванную куртку после схватки с Эсгладосом и плащ, пропитанный кровью, заменить оказалось слишком дорого. Уж лучше было потратить оставшийся металл, чтобы пополнить скудные запасы, да прикупить соли, чтобы готовить в пути. Немного, если посудить, но для них это уже удача.

Лик близился к концу. Над Расад-Пад расстилалась серая пелена непроницаемых облаков, тянущихся до самого запада, но еще не поглотившая горизонт. Сол словно бы отгонял от себя темную хворь, и его свет еще пробивался сквозь узкую щель чистого неба, отчего город окрашивали алые тона, многим напоминая ночи кровавого луна. В представшей перед Тархельгасом картине можно было увидеть что-то непостижимо прекрасное и успокаивающее, если бы не те самые ассоциации с опаснейшим временем в котлах, когда он мог лишиться контроля и вновь кого-нибудь убить.

– Думаю, мы закончили, – заговорила Кара, привлекая внимание Тибурона, стоящего посреди улицы и безмолвно взирающего на запад. Толпа неосознанно обтекала его, сторонясь незнакомца, в котором пугала не изорванная одежда и оружие, а отрешенный взгляд, смотрящий словно сквозь и внушающий необъяснимый страх.

Волчице вдруг показалась, что не так давно она ощутила на себе нечто подобное, вот только то был не охотник. Тогда кто же?

Кара посчитала это каким-то совпадением и не стала разбираться, списав все на недавнее обращение и целую ночь в обличье волколака.

– Тархель, – девушка позвала его еще раз, и теперь он обернулся. – Я достала нужные травы для обожаемого тобой чая, – ее сарказм, как и всегда, был неприкрытым, – так что мы можем выдвигаться.

– Твоя издевка не актуальна, – он попытался ответить как можно спокойнее, не показывая своих переживаний, – я почти привык к нему. А по поводу того, чтобы покинуть Расад-Пад, то лучше всего будет выйти через южные ворота и пойти лесом, минуя оживленные вырубки. Так будет безопаснее.

– Нам-то? – удивилась Кара.

– Нет, – проговорил охотник и тронулся с места. – Людям.

С наступлением первых сумерек Расад-Пад начинал постепенно меняться. Наглухо закрывались лавки, сворачивались шатры рынков, и люд, зарабатывавший себе на жизнь честным трудом, собирался расходиться по домам. Однако едва ли готовая вот-вот воцариться ночь без луна загонит каждого местного жителя под крышу. Города, подобные этому, не знают покоя, даже когда все спят и продолжают бодрствовать, лик за ликом перемалывая в своих жерновах глупцов, не желавших жить по законам безликого чудовища, которого люди сами и сотворили.

Случайно вклинившись в поток торгашей, сбившихся в группу, для ощущения большей безопасности, чем они имели на самом деле, Тархельгас какое-то время вел Кару тем же путем, но опостылив от их разговоров, резких запахов приправ и немытых тел, охотник при первой же возможности решил срезать путь и свернул на другую улочку. Она оказалась не так загружена, поэтому дальше волколаки продолжили выбираться из Расад-Пад уже этой дорогой.

Они прошли четыре квартала на юг и свернули еще раз в переулок, когда Тархельгас среди прочего шума различил быстрое приближение человека, сломя голову бежавшего по улице. Слух Кары оказался еще острее, потому как именно волчица, схватив охотника за руку, спасла того от неминуемого столкновения.

У Тибурона было лишь пару мгновений разглядеть, кто чуть не налетел на него, но острому глазу наофалгеа и этого оказалось достаточно. Девочка ачим баэль не старше десяти кровавых пар, с черными как смоль волосами, слипшимися от грязи, пронеслась мимо будто ураган и юркнула в первый же тесный переулочек меж покосившихся домов так быстро, словно ее здесь и не было.

Причина, по которой ребенок улепетывал так, что казалось, за ней гонится стая гниющих, появилась с явным опозданием уже без всяких шансов ее нагнать – два крепких амбала с дубинами в руках во главе с худощавым мужиком, который на их фоне да со своим небольшим ростом смотрелся нелепо, если не сказать смешно.