Ричард Кнаак - World of Warcraft. Ночь Дракона

– Прекрасно, прекрасно, мои скардины. Я вами довольна.

Этот голос, несмотря на все его женское очарование, коснулся того, что заменяло дракону пустоты душу, точно студенейший лед.

– Приказам они повинуются просто на славу, – с явным презрением к чешуйчатым тварям откликнулся второй голос, скорее, мужской. – Вот только хризалуновое узилище открыли слишком рано, моя госпожа. Зверь едва не ушел.

– Об этом не стоило волноваться. Попав сюда, ему уже не уйти.

Женский голос звучал все ближе и ближе… и вскоре в поле зрения Ззераку появилась крохотная фигурка. Бледнокожая женщина в облегающем платье цвета ночного мрака остановилась, чтоб рассмотреть его и, в свою очередь, позволить ему рассмотреть себя. При виде этой женщины Ззераку сразу же вспомнилась другая – та, что пыталась с ним подружиться, показать ему что-то помимо абсолютного хаоса, окружавшего его в землях, называемых некоторыми Запредельем. Однако дракон пустоты явственно чуял, что существо это, хоть и похожее на ту, кого он вспомнил, в некоторых отношениях, весьма и весьма отличается от нее во всем остальном.

Длинные, черные, как смоль, волосы водопадом текли по ее плечам. К плененному зверю она стояла боком, будто не обращая на него особого внимания, но Ззераку прекрасно знал: это вовсе не так. Обращенный к дракону пустоты, ее профиль был безупречен и даже превосходил красотой лицо его давней подруги.

Вот только из-под ее полуопущенных век на Ззераку повеяло таким холодом, что исполин снова рванулся на волю.

Уголки ее алых губ изогнулись кверху.

– Тебе ни к чему так утруждаться, маленький мой. Лучше устройся-ка поудобнее. В конце концов… я ведь всего лишь домой тебя привела.

Не находивший в ее словах ни малейшего смысла, Ззераку рвался, рвался из волшебных уз, рвался бежать… бежать подальше от крохотной женщины, отчего-то внушавшей ему такой страх.

А женщина повернулась к нему лицом, отчего Ззераку сделалось видно, что левая сторона ее лица прикрыта шелковой вуалью – вуалью, откинувшейся при повороте в сторону ровно настолько, чтобы дракон пустоты смог разглядеть и ужасающую обожженную плоть под полупрозрачной тканью, и зияющую дыру на месте второго глаза.

Конечно, в сравнении с громадой дракона пустоты она была – что песчинка, однако вид ее изуродованного лица усилил тревоги Ззераку в тысячу крат. Хотелось лишь одного: оказаться как можно дальше и никогда больше не видеть этого зрелища. Да, вуаль, опустившись, прикрыла обожженную кожу, однако дракон пустоты по-прежнему чуял таящийся под нею ужас и зло.

Зло, затмевавшее собой все, что ему довелось повидать в Запределье.

Женщина улыбнулась еще шире. Казалось, ее холодная улыбка вот-вот выйдет за пределы лица.

– Сейчас тебе лучше всего отдохнуть, – проговорила она тоном, подразумевавшим повиновение.

Ззераку тут же начал терять сознание.

– Отдыхай, – добавила она, – и ничего не страшись… в конце концов, теперь ты среди родных, дитя мое.

«Как быстро время летит, когда ухитряешься дожить до столь преклонного возраста», – подумал некто в длинных одеяниях, сидя в укромной горной обители и обозревая весь мир, отраженный в бесконечной череде мерцающих шаров, паривших вокруг. По мановению руки создателя шары скользнули вдоль стен исполинских овальных покоев, и тот, что был ему нужен, остановился перед ним, прямо над одним из ряда пьедесталов, вылепленных при помощи колдовства из сталагмитов, некогда наполнявших пещеру. Казалось, над подножьем каждого пьедестала потрудился резец искусного скульптора – столь совершенны были их линии и углы. Однако ближе к вершине все они превращались, скорее, в нечто вроде грез спящего, чем в произведения человеческих рук. В этих грезах, в их причудливых формах, чувствовались намеки на драконов, на духов, а венчало каждый из пьедесталов что-то напоминавшее окаменевшую руку с длинными, жилистыми пальцами, поднятыми к потолку и едва не касавшимися парящей над ними сферы.

В каждом из шаров отражалась картина, значившая для волшебника по имени Крас очень и очень многое.

Чуть различимый раскат грома, донесшийся до его потайного убежища, явно свидетельствовал о неспокойной погоде снаружи. Прикрыв изображение надвигающегося ненастья фиолетовым одеянием, некогда – знаком принадлежности к Кирин-Тору, худощавый, бледный лицом чародей склонился к шару, чтоб лучше видеть последнюю сцену. Голубое сияние шара озарило черты сродни чертам высших эльфов – народа, ныне почти исчезнувшего с лица Азерота, – включая и угловатые скулы, и аристократический нос, и несколько удлиненный череп. Но, несмотря на всю внешнюю красоту, свойственную этой вымершей расе, ни к одному из настоящих эльфийских родов Крас явно не принадлежал. Дело было даже не в ястребином лице, изборожденном паутиной морщин и шрамов – из которых прежде всего бросались в глаза три длинных рваных отметины, сверху вниз пересекшие правую щеку, – какими ни один эльф не мог бы обзавестись, не прожив значительно больше тысячи лет, и даже не в диковинных черных и алых прядях в седых волосах. Наглядным тому свидетельством были, скорее, блестящие черные глаза – глаза, не похожие ни на человеческие, ни на эльфийские, глаза, говорящие о возрасте, далеко превышающем срок жизни, отпущенный природой любому из смертных созданий.

О возрасте, до которого мог дожить лишь один из старейших драконов на свете.

Крас… Так звался он в этом облике, под этим именем был известен многим лишь как один из бывших старейших членов внутреннего круга правящего Далараном совета волшебников. Но Даларан, невзирая на все старания, подобно множеству королевств, не сумевших одержать верх в войнах с орками и последовавшей за ними борьбе против Пылающего Легиона и Плети, не смог преградить путь приливным волнам зла. Погибли многие тысячи, мир Азерота перевернулся вверх дном и до сих пор едва-едва сохранял равновесие… равновесие, с каждым минувшим днем казавшееся все более и более шатким.

«Как будто все мы застряли за нескончаемой игрой, и жизни наши зависят от прихоти игральных костей или выпавших карт», – подумал Крас, вспомнив и о других, куда более давних бедствиях. Сам он повидал гибель многих цивилизаций, превосходивших древностью любую из существующих ныне, и хотя приложил руку к спасению части великого множества, свершениями своими не остался доволен ни разу. Он был всего-навсего одним живым существом, всего-навсего одним драконом… пусть даже не просто драконом, а Кориалстразом, супругом великой Алекстразы, королевы рода красных драконов.

Но ведь и сама величайшая, Аспект Жизни, возлюбленная госпожа, не смогла ни предвидеть, ни предотвратить всего произошедшего…