Алексей Кудряшов - Союз Родов. Кочка

**

Кочка наконец дотянул сани до центра сходки и остановился.

– Народ. Вы не против, если я поживу в деревне?

Народ промолчал. Отказывать пограничнику никто бы в здравом уме не посмел, хотя и не особо любили их тут, но без них никуда. – «Себе на уме люди, дикие, лучше держаться особняком от таких соседей».

– Ну, значит, на том и порешим, теперь я тоже деревенский. Зовите старосту.

– Так, это, староста дома, к нему идти надо. Без него никак, делить только он может. Порядок вот теперь такой.

Кочка слишком спокойно отреагировал. Если уж на то пошло, то новый порядок не всем был по нутру и именно от него ожидали больше всего возмущений. Вроде даже боялись, как отреагирует пограничник, но и ждали, чтобы отреагировал. Не правильно это было, когда «мясо за брюхом ходит». Не по-людски. Неуважение к добыдчику. Вроде даже в скрижалях такое было, да не нашли. Может искали плохо…

**

– Ну хорошо. Тогда я в другую деревню пойду, там староста сам ко мне выйдет. Батя, собирайся, переезжаем.

Вот тут народ затаил дыхание. Дождались на свою голову… отреагировал. Пограничник уходит!!! Деревня может и не выжить вовсе… В таком случае придется и себе место искать в росчище. Какую другую деревню подыскивать…

Старый Злюка кивнул головой и подхватил женщину, пытающуюся что-то сказать, толкнул ее в спину и шикнул. – Молчи старая, сын сказал собираться, значит быстро собираемся и уходим.

Народ занервничал и, кто-то, быстро сообразив, побежал за старостой. Злюка увидел бегущего, посмотрел на сына и поубавил прыти. Даже бабку придержал, а то еще и взаправду собираться поскочит…

– Погоди Батя, в этой деревне тоже староста придёт к охотнику. Посмотрим, что скажет.

**

Староста основательно подготовился к встрече с народом и одел свои самые богатые меха. Быстро пришел, уже одетый был… Даже исподняя рубаха была светлая, а не как у всех, пропитанная сажей. Значит взял из ящика только что, для выхода значит подготовил. Важно подошел к охотнику и не обращая на него внимание обошел тушу зверя из заграничья.

– Чего галдим? Сразу позвать не могли?

Никто не заметил удара, даже движения было не рассмотреть в темноте, но староста в миг оказался в сугробе возле ближайшего дома. Наступила тишина, в которой стало слышно кряхтение пришедшего в себя старосты. Он тряс головой пока ничего не понимая, но народу было не до этого, они неотрывно смотрели как в отсветах факелов разбитые в кашу губы стали восстанавливаться и через несколько мгновений уже ничего не напоминало, что по ним прошелся пограничник.

– Ну вот и понятно, на какой случай припас печень староста. Сожрал он ее всю. Хороший запас восстановления наел. А теперь слушай сюда народ, я, как житель деревни, вы сами мне добро дали только что, требую себе право быть старостой. Кто против? Выходи – побеседуем, обсудим, как следует.

Люди, собравшиеся на сходке, промолчали. Связываться с бугаем-пограничником никто не захотел. Были и поболе его мужики, но уж сильнее его – это однозначно никак. Да они такие сани даже в троем с места не за раз сдвинут, а он из-заграничья волок. В деревнях всегда правила сила, вот уже несколько сезонов староста в деревне не менялся, только получается, что они сами сделали его сильным, отдавая лучшие куски, принесенные пограничником.

– Ну раз никто не против, то этого из деревни гнать. До утра, чтобы духу его тут не было. Может взять свои сани и всё что сможет уложить на них. Включая бабу и детей, естественно.

– Нет.

Из толпы вышла крепкая на вид молодуха и подбоченилась.

– Чего это ты мной распоряжаешься? Никуда я с ним не пойду. Раз уж тут круг силы образовался, то пусть попробуют мою избу отобрать. Кто смелый есть?

Кочка заинтересованно оглядел толпу.

– Так вроде бабе одной в избе нельзя, или я не прав?

– Вот ты и пойдешь со мной, раз моего мужика выгнал. Или другого кого возьму, за этим не протухнет. Да хоть старика Навозника. Мне кусочек печени положен, как многодетной, вот его и накормлю. Глядишь к весне и понесу, от него уже, полюбит, никуда не денется.

Робкий смех всеж-таки нашел ситуацию уместной и прокатился по собравшимся.

Баба, выступившая против слова пограничника, немного расшевелила народ, и послышались более смелые голоса.

– Так, это, нельзя тебе другого мужика в дом вести, пока этот со двора не кончился. Али теперь другие законы?

Мужичок не настаивал, он честно интересовался по каким законам теперь им жить. Староста-то сменился.

Молодуха сгребла в охапку очухавшегося, но испуганно смотрящего на всех бывшего старосту, и поволокла к воротам частокола, он что-то бормотал, но не сопротивлялся, откормил он ее на славу.

– Сейчас всё устрою, не проблема.

Кочка проводил ее взглядом и пожал плечами.

– С этим разобрались. Батя, хлестани хворостиной, как обычно.

Старый Злюка, хитро улыбнувшись, распоясался и, свернув пояс, прошелся по сыну. Уж как попал, на что сил хватило. Кочка, скорее увидел, чем почувствовал воспитательный процесс.

– Всё батя, усвоил, не бей больше. Теперь по праву силы ты у нас староста. А я испрошу народ уйти от обиды из деревни, обратно к себе. Есть кто против?

Против никого не было. Лишь мужики ухмыльнулись да бабы стали подтягиваться к новому старосте. – «Эка невидаль, сменился».

– Злюка, давай мясо делить, холодно же.

– Не будем сейчас ничего делить. Скажите кому печень нужна, сегодня займемся, остальное завтра по рассвету. Еще одного охранника возле мяса поставим, чтобы зверье не растаскивало, потерпит один подежурить. На сегодня расходимся, кому срочно, ко мне в избу. Мать, чего головой трясешь, пошли в избу, сын приехал, кормить надо.

Народ немного опешил от такой быстрой смены власти, но ничего особенного не произошло. Злюку знали и по-своему уважали, но он бывший пограничник, а значит не их. Как староста он был неплохим вариантом, но стать своим ему не суждено. Да и не стремился он, если уж на то пошло.

**

Четверо здоровых мужиков, даже, пожалуй, побольше пограничника Кочки, ухватились за сани и с трудом потащили под навес, подальше от сходки, примерзли сани уже, да и тяжесть неимоверная. Там разделочные распорки, там же пень, повидавший многие туши и переживший, как минимум, трех старост. Одного видевший очень близко, на нем его и порешили за попытку изнасилования, а потом за частокол на радость зверью выкинули. Старосту бывшего выкинули, не пень, пень-то пользу приносит…

Бабы сами были охочи до мужиков, но супротив бабу брать нельзя, закон. Второго и третьего старосту сменили буквально за эту сходку, видать, не везет деревне со старостами. Так что, пень уже повидал всякого, и даже за это его можно было уважать. Птицы его уважали!!! И всегда очень тщательно собирали крошки мяса, оставшегося на нем, чтоб не гнило. Как обычного мяса, так и из заграничья, их не гнали, почитай, свои уже. Вот одна из этих птичек сейчас и рванула со скоростью взбешенного курта на свою обычную зимовку. Нужно было предупредить остальных, что скоро будет пир. Им точно достанется, мясо зимнее – щепки будут.