Дин Лейпек - Карнивора

– Почему? – удивилась Марика.

Дора ответила не сразу. И Марика поняла: не потому, что не хотела отвечать. Потому что не знала.

– Такие там правила, – наконец сказала Дора. Ничего лучше придумать она не смогла.

О том, что мужчины и женщины разные, Марика узнала далеко не сразу. Мир ее детства был миром женщин – а все остальные допускались в него лишь отчасти, и женщины вне его отличались от мамы и бабушек так же сильно, как и мужчины. Конечно, Марика знала о различиях петуха и курицы – но ведь это животные. У них все по-другому.

Понимание различия пришло с Китом, когда неприученная к скрытности и стыду Марика застала его без одежды. Ее изумлению – и его смущению – не было предела, и после этого Доре пришлось немало объяснить своей дочери. Тогда Марика и узнала об основных различиях мужчин и женщин, тогда же узнала, что никогда не сможет стать мужчиной, а Кит – женщиной. Открытие это было неприятным, тяжелым, тем более потому, что мама строго-настрого запретила подглядывать за Китом или смущать его. Это было вторым запретом после Круга, внятного объяснения которому Марика так и не нашла. То, что тело Кита несколько отличалось, нисколько не смущало ее. У нее самой имелось несколько весьма любопытных родинок, появившихся внезапно и необъяснимо – и что же, Марике теперь с ними носиться и прятать ото всех? Тело – это просто тело. Его надо одевать, чтобы не мерзло и не поранилось. Но не более того.

Однако Кит, дитя городской морали, думал иначе, и запрет матери закреплял за ним право так считать. С тех пор Марика стала больше обращать внимание на половые различия, и все же относилась к этому, как к цвету волос. У Кита они были золотыми, у нее – черными, ну и что? Это ничего не значило, ни на что не влияло. Просто они были разными.

Но в Кастинию брали только мальчиков. Они могли стать магами – только потому, что их тело было другим.

И этого Марика ни понять, ни принять уже не могла.

Лес принадлежал ей – как и много осеней назад, как и всегда. Но раньше он был радостью, открытием, волшебством. Сейчас же стал смертью, страхом и опасностью. Марика видела, как звери убивают друг друга, как губят растения и сами гибнут потом от голода. Видела ядовитые ягоды и смертельно опасные травы. И когда солнце озаряло Лес теплом и светом, Марика знала, что это обман. В Лесу правила ночь, время хищников и убийц.

Время Волка и Лиса .

Но Лис давно ушел – он исчез вместе с Китом, и Марика, убедившая себя, что Кита никогда не было, не могла забыть вкрадчивые, мягкие слова: « Я все равно заберу его ». А теперь не стало и Волка , он снова бродил где-то там, далеко в Лесу, и Марика осталась одна.

Лес принадлежал ей. Но в нем не осталось ничего, что могло бы удивить ее или обрадовать. В нем не осталось ничего нового и неизведанного, ничего интересного.

Кроме Круга.

Марика никогда сознательно не нарушала запретов. Это было уделом Кита – перечить назло и потом с любопытством наблюдать, как взрослые злятся, ругаются и даже сами придумывают ему оправдание. Кит умел врать, выворачивать истину в свою пользу, умел уговаривать и увещевать. Марика была бесконечно далека от всего этого. Она никогда не обманывала – просто шла к своей цели, не заботясь о том, что думают об этом другие. Путь Кита был кружным, сложным, неуловимым. Путь Марики был прямым, как стрела. Кит обходил запреты. Марика не замечала их.

Она не заметила, как вышла к Кругу.

Стояла поздняя осень. Лес, состоящий в основном из елей, не менял своего облика, и только там, где гуще росли дубы, березы и буки, он обнажился, почернел скелетом голых ветвей. Марика брела по тропинке – скорее всего, звериной – не особо задумываясь о том, куда идет. Этого она перестала бояться давно – прошли времена, когда Марика могла бы заблудиться в Лесу. И хотя теперь Волк не выходил из Леса, чтобы проводить до дома, она безошибочно знала, куда нужно идти – так же, как знала теперь, какая будет завтра погода, что положить в зелье, чтобы оно работало лучше, какие слова прошептать, чтобы заговорить рану. Да, Кейза и мама рассказывали ей все это – но теперь Марика знала сама. И хотя амулет, что повесила ей на шею Дора, мешал, спутывал мысли – она все равно знала .

Нет, Марика не боялась заблудиться. Она вообще перестала бояться.

И все же – испугалась. Потому что поляна, на которую она вышла, была неправильной. И дело было не только в пожелтевшей хвое на длинных, протянутых к центру еловых лапах, не в спутанной, будто волосы на ветру, траве – нет, сам воздух здесь был другим. Марика судорожно вздохнула, один раз, другой, все пытаясь вдохнуть как следует – пока не поняла, что амулет душит ее. Он не мог душить – шнурок был слишком длинным – и все же Марика сдернула амулет с шеи и отбросила как можно дальше.

Дышать сразу стало проще, она с облегчением сделала еще пару шагов вперед – и только тут поняла наконец, где находится.

«Если увидишь поляну, где все ветви елей пожелтели – беги оттуда как можно скорее. И ни в коем случае не выходи на нее».

Марика запнулась, отступила назад. Несомненно, это был Круг – значит, ей нужно было бежать отсюда как можно скорее. Но почему? Ей было хорошо здесь. Теперь, когда амулет не мешал, Марика снова смогла видеть, понимать, чувствовать, и одно это было невероятным облегчением. Она рассмеялась и смело пошла к центру поляны, радостно оглядываясь вокруг. Впервые с ухода Кита – нет, впервые с того момента, как Кит стал сбегать в деревню – Марика вновь почувствовала себя счастливой. Свободной. Сильной.

Он вышел из Леса – серебристый мех мягко переливался в свете осенних сумерек.

– Моар, – Волк склонил большую голову.

Марика медленно поклонилась в ответ, с трудом сдерживая желание бросится к Волку и обнять его, зарыться лицом в теплый мех. Он был другом, спасением, надеждой. Как мама могла запретить разговаривать с ним?

И как Лис мог сказать, что Волк не лучше него? Конечно, Волк был лучше. Он был надежным, верным. Он никогда не предаст ее.

Глаза Волка лучились чистой лазурью.

– Ты наконец пришла. – Его голос был звучным, низким, сильным, как северный ветер.

Марика снова кивнула, все еще не веря своему счастью. Она нашла Круг, она нашла Волка . А может, он нашел ее, он вывел ее сюда?

– Значит, ты готова , – продолжил Волк.

– К чему? – вырвалось у Марики, и ей стало жаль, что ее голос совсем не похож на голос Волка – он был слабым, тусклым, невзрачным.

– Показать, что ты умеешь.

Марика задумалась. Волк наверняка имел в виду магию, и в любой другой момент она могла бы составить длинный список того, что умела – зелья, заговоры, привороты… Но это было не то. Круг явно не предназначался для колдовства простой ведьмы – иначе Дора не говорила бы о нем с таким уважением, как о чем-то, что было ей неподвластно.