Татьяна Иванько - Золото. Том 6

В один миг что-то стянуло мне плечи, больно впилось в груди и рвануло назад. Нет! Нет, не может быть! Я выронила меч… меня тащит что-то за спину, за плечи, за живот… я…

Рывок, я окончательно потеряла равновесие, меня протащило по грязи…

Обернувшись, я увидела… Он сбросил шлем с моей головы, косы вывалились на спину. Теперь все увидят, что женщина между ними. И, хотя я вижу, я почти не вижу лица, но я знаю, кто это… Боже! Боже! Помоги мне!..

Шатёр Дамагоя пуст. И вокруг почти пусто, вся рать ушла. И мне страшно, что Дамагой и Явор могут не вернуться сюда. И что тогда?

Всё прахом?!

Нет-нет! Я весь Север переделала под себя! Я всё забрала под себя! Я сделала то, чего ещё никто никогда не делал.

Я оттеснила Белогора. А он не просто Верховный жрец Солнца, он Великий. Это я знаю лучше, чем кто бы то ни было. И я почти победила его. Победила и… И что, всё потерять? Потерять, потому что эти мерзавцы смелы и безрассудны? Чёрт подери вас!

Нет, нет, Дамагой, ты так и остался неудачником?! Не может быть! Я же прозревала Дамагоя, я видела его на троне Солнцеграда! Как это может быть?! Меня ни разу не обманывали прозрения.

Но сейчас…

Что-то прервало мои мысли, неожиданный шум, вдруг ворвавшийся в шатёр. Вваливается окровавленный и очень грязный, весь покрытый жидкой грязью, смешанной с кровью громадный человек, это… я не помню, как его зовут, но я видела его, и, когда он снял шлем, я узнала: высокий, черноволосый, из наших, северян. И в руках у него, связанная по рукам и ногам и так же грязна, как и он… Ава!

Но увидев её, я шарахнулась, я отлично помню, что такое для Лунных их кровь, не дай Бог на меня попадёт хоть капля…

Страшным кличем разнёсся голос по полю:

– Ориксай! Твоя царица и твои дети в моих руках!

Ах, Ладо, попалась… я так и знал…

– Отводи рати, Ориксай! Отводи от Солнцеграда!

Я поднял меч кверху, останавливая сечу, как и Гордоксай-Дамагой, не знаю, кто он больше тот или другой. Я впервые вижу его, и, хотя я не могу рассмотреть его под слоями грязи, я знаю – это он. Как и все здесь, мы как грязевые чудовища, будто воплотившиеся из жидкой грязи и крови, восставшие из самой оттаявшей, под нашими ногами и под копытами коней, земли.

Только Белогор, что несётся сюда, один почти не испачкан грязью.

– Веди Авиллу! – прокричал он Дамагою на скаку.

– За детей не волнуешься? Али его дети тебе не надобны? – захохотал Дамагой, снимая шлем вместе с войлочным колпаком, обнажая, странно чистую на фоне всеобъемлющей грязи, голову, волосы русые слиплись от пота, завились. Боги, человек как человек…

– Веди Авиллу! – Белогор осадил коня на полном скаку, тот вздыбился с громким возмущенным ржанием.

– Отведите рати! – ответил Дамагой.

– Отведём! – тут же выкрикнул Белогор. – Но отпусти всех! Из города отпусти всех наших! Всех, кто захочет уйти с нами! И мы уйдём, Дамагой!

– Я царь Гордоксай! Новый царь Великого Севера! – возвестил Гордоксай-Дамагой.

– Да чёрт с тобой, назовись, кем желаешь! Отпусти наших людей! Всех, кто хочет уйти за нами! Отпусти из города! – конь танцует под Белогором, грызёт удила, вся Белоголова злость в этом сером жеребце.

Дамагой-Гордоксай некоторое время пристально вглядывался в него, будто хотел прочесть, или вывести из себя.

Но мотнув головой, всё же заключил:

– Идёт. Пусть ваши уходят, все, кто захочет. Сутки даю всем уйти, – вдруг он засмеялся, показывая ровные зубы. – Ориксай, в городе твои дети, твои жёны, забирай всех. Сколько их у тебя? Говорят, целый улей… Считаешь, али так, без счёту?!

Его хохот звучит оскорбительно и нагло в наступившей тишине.

– Отпусти всех. Тогда отведём дружину, – негромко из самого сердца сказал я.

Памятуя, что сказал мне Белогор о Солнцеграде и его ближней судьбе, пожалуй, это удача, что Дамагой так стремится занять город. Только Авилла…

– Отводи рать, мы идём к стенам! Белогор, иди с нами, убедишь Солнцеград идти за тобой, пусть уходят все. Мне твои люди не нужны, воздух чище.

– Там, где ты всегда смрад! – глухо прорычал Белогор, не боясь разозлить бывшего друга.

Но тот и не злиться: хохочет, запрокидывая голову, что ж и не смеяться, он победитель. Но сейчас мне важнее Авилла.

Я подъехал к Белогору, держа шлем в руках, сырой ветер холодит мокрую от пота голову. Он успокоил свою лошадь и напряжённо глядел на отходящие к Солнцеграду рати Дамагоя.

– Он не отдаст Аву, – приговорил Белогор и не мне вроде, а себе самому.

– Что?!

– Станет в заложницах держать…. – прошелестел он в своей манере, сам с собой.

– Какого чёрта мы тогда… – вспыхнул я.

Он посмотрел на меня, в глаза постепенно возвращается здешность.

– Сделаем вид, что подчиняемся, – это уже мне. – Усыпим его ум. Он самоуверен, это ослепляет его. Это как ещё один союзник внутри его стана. Хорошо, что наш противник Дамагой, я хорошо его знаю и знаю, чего он хочет, – он посмотрел на меня: – Ты не слепни от ярости, держись, Ориксай. Мы вместе с нею сдюжим.

Не слепни от ярости, он шутит? Я едва могу дышать от лавы вулкана, взрывающегося в горле

– Она в плену, Белогор… Она там, где…

Чёрными от громадных зрачков глазами он взглянул в мои глаза.

– Теперь он не позволит обидеть её. Какой бы сволочью он ни был, но теперь он её в обиду не даст, – он снова перестал смотреть на меня.

Правда уверен или хочет убедить себя самого?.. Не даст в обиду… тот, кто обидел её ребёнком?..

Я вошёл в мой шатёр, проверить, не упустили ли Авиллу на этот раз, с них станется, сбежит из-под носа.

Немного напуганная Доброгнева встретила меня, бросившись навстречу, грохоча серебряными украшениями, разлетевшись прекрасными чёрными косами, широким одеянием, полоснувшимся вокруг её полного тела.

– Что?! Что происходит, Дамагой? Что за движение?..

– Идём в Солнцеград, – улыбнулся я.

Я счастлив. У меня крылья на пятках. Я едва сдерживаюсь, чтобы не подпрыгивать.

– Как?.. – она улыбнулась тоже, отступая, боясь, коснуться меня, покрытого ошмётками грязи. – Правда?.. Они отступают?!

– Уводят людей из города, – добавил я.

– Зачем позволил? А если все уйдут?

– Что теперь? Пусть идут. На что они тебе?

– Быть не может… – покачала головой Доброгнева.

– К ночи въедем в столицу, ночевать будем в тереме, – сказал я, не переставая улыбаться. – Спасибо Аве, попалась, как глупый зайчонок в силки. Где она?

Доброгнева кивнула на соседнее, внутреннее отделение шатра.

– Там этот… Волк её стережёт, связал, сидит, глядит на неё, не отрываясь. Я опоила её дурманом, этот насильно влил… Бешеная, дерётся, дикая совсем девка! Вовсе не «зайчонок», – мрачно усмехнулась Доброгнева.

Я вошёл туда, вижу Аву на ложе, ох и грязна… и Волк подскочил, глядя на меня горящими глазами, преданность и страх в его глазах.