Анатолий Салтыков-Карпов - Реактивный идет по следу

Что-то хрустнуло у него в голове и он на какой-то миг даже потерял сознание…

Когда он очнулся, то неожиданно почувствовал себя совершенно другим человеком.

Холодный ветер обдувал его раскрасневшееся лицо и слегка охлаждал. Он пружинисто топал ногами по плотному снегу и все думал и вспоминал, о том, что ему удалось в дни отпуска получить дома. Но уже постепенно эти мысли и горечь от расставания с родными и близкими уходила и его опять тянуло в тот свой дом, которым он называл свою казарму.

Вот уже видны огоньки казармы. Там почти в домашнем тепле и уюте его верные корефаны ждут его пришествия как господа Бога. Они отметили в свои календариках, что в такой-то час в команду войдет их верный корефан Валька Хлызов и наделит каждого гостницами, которые ему передадут их родные. Кроме того уже по ранее заведенной традиции моряки тесными дружескими группами тайно собирались в позднее время после отбоя в подвале, который прозвали " Кабачок 12 тумбочек". Там хранилось множество различных устаревших и списанных и не списанных вещей и предметов. Никто толком не знал, что там копилось в этом огромном подвальном помещении. Но только одно было абсолютно точно известно, что там было 12 тумбочек. Все оказалось на самом деле просто. Столы были в дефиците, а многие моряки испытывали трудности при распитии и закусывании и всем хотелось посидеть как нормальным людям, а не так чтобы где-то стоя в приспешку. На старых и проржавевших железных кроватях было неудобно сидеть в полоборота. Кроме того кровати скрипели и проминались. Стаканы расплескивались, бутылки скатывались. Это создавало нервозную обстановку. Поэтому для составления праздничного круглого стола использовались тумбочки и табуретки. Таким образом было сосчитано точное число сохранившихся тумбочек. Тем более, что число как-то соответствовало теплым воспоминаниям о гражданке. Тринадцать стульев, Кабачок 13 стульев.

Поэтому советские моряки имели маленький кусочек той тайной внеслужебной, вневоенной свободы, который их возвращал в тот другой отличный от нынешнего положения мир и дарил свою тихую ночную радость от этого бессонного бдения.

Вся казарма и все остальные возрастные группы военнослужащих в это время спали своим крепким военно-морским сном. Естественно им всем мерещился не враг-империалист, а мир, который они покинули. Моряки, прослужившие пару лет и старше думали о гражданке и будущем. Моряки, собиравшиеся в кабачке выпивали разные коктейли. и вели непрерывные беседы о ДМБ и том, что их ожидает в светлом гражданском будущем.

От одного этого, как у честного коммуниста перед началом партийного собрания возникает ощущение величественности и значимости предстоящей встречи, он прибавил шагу.

Мысли у него радостно скакали как горные козлы по кручам. Он мысленно в голове составлял будущую праздничную речь, которую он непременно пока еще трезвый произнесет перед друзьями. Потом, выпив по первому стакану и плотно закусив своими гражданскими припасами, а также заранее приготовленными явствами в виде жареной на военно-морском противне на камбузе картошкой, они тихо споют свою любимую, ставшую как национальный гимн годков, песню: "А по ночам все снится любимая столица и девушка любимая во сне…"

Вдруг резко всплыла мысль, о которой он один раз там дома подумал между двумя пропущенными стаканами водки, но после каждого возлияния она от у него куда-то уходила, потому, что для гражданских свобод она была неестественна и там думать о ней было противно и аморально.

Эта мысль была о тех двух литровых бутылках водки, которые нужно было выдать своим друзьям. Они лежали в его сумке.

Конечно, когда он войдет в команду, то старшина команды непременно воспользуется и пересмотрит все его вещевое содержание и непременно конфискует водку. А этого естественно допустить нельзя.

– Куда бы их временно положить? – остановившись, подумал Валька.

Он оглянулся вокруг. Как назло только голая слегка припорошенная снегом земля и голый забор. Все как в закрытой воинской части вычищено, подметено и ничего не спрятать. А всего то нужно сохранить только на пару часов. А там после отбоя они выскочат и даже, если будет снег, то все перероют, и непременно найдут.

Правда в прошлый раз, вот также возвращался Карпов из отпуска и вот также положил в снегу. И пока там балдели на припасенное, и потом побежали искать, то и снега навалило, да и изрядно захмелевший Карпуха забыл, где положил и пришлось с лопатами несколько часов разгребать и искать. Но все таки нашли ее любимую. И уже протрезвевшим, она промерзшая, конечно же пригодилась.

– За поворотом есть старая команда, правда полуразвалившаяся. Там пожалуй и спрячу – решил он.

Валька свернул в сторону и отклонившись от основного маршрута побежал к полуразвалившейся одноэтажной казарме с разбитыми окнами. От нее остался только один остов. Но этого было достаточно, что бы там положить на время пару бутылей. Валька вошел в нее через дверной проем и подойдя к углу нагнулся и стал расстегивать сумку. Он быстренько перебрал вещи и вынул оттуда две бутылки. Положив их в угол, он набрал тряпок, которые были разбросаны в команде, и прикрыл ими свое богатство.

– Ну вот и все – решил он – Так теперь никто не заметит. Да и кто сейчас сюда придет. Рядом на десятки километров никого нет, кроме своих из казармы. Да и те то сейчас готовятся ко сну. И ни у кого нет желания выскакивать из теплой комнаты и носиться по холодному воздуху.

Он повернулся, чтобы выйти из команды, как увидел, как перед смотровой площадкой для строевых построений прямо перед выходом образовалось светлое пятно, исходящее прямо с неба, и послышался легкий ровный рокот. Валька слегка выглянул и онемел от изумления.

Прямо с неба на площадку плавно спускался неопределенной формы аппарат. Из его днища вырывался мощный источник света.

– НЛО!!!! – в ужасе мелькнула мысль у матроса Хлызова.

– Вот бы это все как-нибудь захватить. – Правда хорошо бы его не захватили. А то его друзья и не смогут найти бутылки. Воспоминание о бутылках, об этом явлении передалось таким нервным напряжением, что затряслись руки. Мысли стали лихорадочно прыгать в голове до тех пор, пока одна, историческая, ставшая традиционной, по всей видимости исходящей из самых глубин подсознания и переданная генетически от многих поколений, не остановилась твердо в голове и стала такой же руководящей для него как и генеральная линия Партии.

– Надо выпить. И в честь этого великого события и для расслабления – подумал он.