Андрей Довгань - Крыса солнце жрёт. Книга 1

– Так тому и быть! Генерал Альберт фон Кёниг, граф Эреншира, официально назначен главой делегации, отправляющейся к барону Вуку с целью убедить того выполнить свою часть обязательств по сделке, заключенной ранее. Это воля моя, верховного командующего, маршала Ференца Сепрентоса, герцога Правского, – наместник Юга повернул голову к герцогу Гудману.

– Да будет сия воля исполнена! Маршал Роджер Гудман, герцог Виртленда, подтверждает, – выполнил свою часть церемониала наместник Севера. Вид у него был крайне несчастный.

– Вашими устами глаголет король! Подчиняюсь, – нехотя продекларировал Альберт фон Кёниг и почтительно рухнул на одно колено.

Собрание Верховного штаба завершилось.

Поздно ночью к генералу фон Кёнигу пришел Роджер.

– Ужинаешь? – не поздоровавшись спросил герцог.

– Как видишь, – хмурясь ответил Альберт. Он ел простую картошку с мясной подливой и заедал все это хлебом. В еде, как и в быту, граф был неприхотлив, и его солдаты это ценили. Они считали, что так фон Кёниг понимает их и чувствует, каково им, простым людям, идущим на смерть, живется в этом жестоком мире. Генерал действительно это понимал, на самом деле это чувствовал. Но и не забывал о том, что его род древний и очень почитаемый.

– Не сердись, Альберт. Что я мог поделать? – сокрушенно прогрохотал маршал Гудман.

– Хотя бы резко высказаться против.

– Ты тоже не очень-то сопротивлялся в конце.

– Когда все покинули меня? Я не отказался от своих слов. Я сказал свое мнение в самом начале и подчинился только тогда, когда мне дали официальный приказ. Ты же, Роджер, как всегда начал за здравие, а кончил за упокой.

– Я хотел сам пойти.

– Все это вообще неважно! Эта делегация ни к чему хорошему не приведет.

– Я тебе уже говорил, что герцог Правский умнее и духовно сильнее меня. Я чувствую себя идиотом рядом с ним. На что ты рассчитывал? А потом, разве он не прав? Разве Готфрид одобрит наше поведение, если, получив удар по одной щеке от барона, мы подставим ему другую?

– Это решать королю и никому другому. Герцог слишком много на себя берет. Он должен был требовать именно мира, ничего кроме мира! И пойти только бесконфликтным путем, даже если пришлось бы повернуть назад. А уже когда мы оказались бы на наших землях, король сам бы решил, как наказать Вука за плевок в сторону Великой Унии. Прощать оскорбление нельзя, но это не значит, что к справедливой мести нужно приступать сразу, рискуя многим.

– Вот и сказал бы все герцогу Правскому.

– Он старше меня и по титулу, и по званию. И недопустимо с моей стороны высказывать ему это на собрании Верховного штаба в таких выражениях, в каких я говорю об этом сейчас тебе. Это позорит меня и короля.

– А высказывать все это маршалу Виртленда ты горазд, да? – саркастически молвил наместник Севера.

Альберт фон Кёниг стал холоднее льда.

– Простите, маршал! Я думал беседа приватна. Мне не стоило так с вами разговаривать, – и генерал закинул в рот очередную ложку картошки, отвернувшись от герцога.

– Да, я понимаю, что только мне по статусу вступать в настоящие споры с Сепрентосом. Но я тысячу раз говорил, что я не могу этого сделать! Не тот у меня характер!

– Я все понимаю, ваша светлость. Вам виднее, и это объяснимо. Иначе бы вас не поставили на столь значимый пост, – Альберт по-прежнему не смотрел на Роджера.

– Какого демона ты так забылся, а? – взорвался Гудман. – Я уже тебе сегодня все сказал. Если бы король хотел, назначили бы тебя. И спорил бы с герцогом Правским сколько душе угодно. А так, нечего здесь строить из себя обиженную девочку!

Альберта фон Кёнига тоже прорвало.

– Ты говорил про кровавый хаос в государстве, Роджер! Я правильно помню? А теперь скажи мне, не то ли делает Сепрентос уже сейчас? Сколько людей погибнет в этой войне, потому что мы не готовы? Он мыслит себе, что сможет подготовиться. Это так, возможно герцог и выиграет время. Возможно и победит, но сколько поляжет незаслуженно? Даст Всемогущий, и я выторгую мир, но что, если нет? Ради репутации королевства, герцог погубит кучу человеческих жизней! Великую Унию будут бояться. Но почему? Не потому что будут уважать, а потому что испугаются той бесчеловечной расправы, которая будет ожидать всех, кто встанет на пути нашего королевства. И нас будут ненавидеть. Что в итоге? Когда-нибудь нас так возненавидят, что вырежут всех без пощады! Разве такое королевство строит Готфрид Висболд? Я думаю, что нет. Ты говорил, что герцог Правский всегда оказывается в фаворе. Так это, потому что, никто не выступит против него. Но знай, рано или поздно он зайдет слишком далеко. И эти времена уже начинают наступать. Когда-нибудь он ошибется, и Готфрид отправит герцога на плаху!

Теперь, давай-ка, я тебе расскажу, чего герцог жаждет сейчас. Ты для него уже не помеха. Остаюсь я, генерал фон Кёниг, вечная заноза в жопе. Он отправляет меня на переговоры, чтобы я ему не мешался тут. Если я добьюсь успеха, и мы вернемся в наши края спокойно и без происшествий, то там герцог расскажет королю очередную байку, какой мудрый он советник. Потом выторгует разрешение на войну, и барону Вуку настанет конец. Если я не добьюсь успеха на переговорах с бароном, наместник Юга начнет свою кровавую бойню. И перед королем выставит виноватым сначала меня, потому что он якобы верил в то, что я смогу добиться мира. У меня же всегда все получается! А потом Сепернтос сделает в глазах Готфрида дураком и тебя, что гораздо хуже и отвратительнее, потому что ты – лицо Севера! Ведь ты же мямлил на собрании Верховного штаба, так? Так. Значит, был не против. А главное, что все видели, как ты на все соглашался. Даже северяне будут перед государем свидетелями, что герцог Правский не врет. И снова хата Ференца окажется с краю. В крайнем случае вину свою он разделит с нами.

Граф фон Кёниг обычно собирал длинные волосы в конский хвост. Нескольким локонам удалось вырваться из неволи и беспорядочно повиснуть вдоль высокого лба.

– Почему ты вечно так сгущаешь тучи? – неуверенно проговорил Гудман. Он всегда приходил в замешательство, когда чувствовал, что ему нечем ответить оппоненту. – О какой кровавой бойне ты говоришь? Мы будем биться с врагом, который первый вероломно обманул нас.

– Я тебя умоляю, Роджер! Ференц Сепрентос начнет с пленных.

– Что? – глаза наместника Севера округлились. Он нервно засмеялся. – Ну это уж ты сказки говоришь!

– Если бы это было так, я бы молился на тебя, мой друг, – голова Альберта поникла. Он продолжил: – Ты не стал настаивать на своей кандидатуре для переговоров, а тут же согласился на мою. Значит, ты сам этого хотел. Итак, нас обоих выставят виноватыми. Меня за то, что провалился в дипломатии, в которой я как раз не силен, но всем плевать. Тебя за то, что не настоял на том, чтобы поехать самому, или не предложил кого-либо получше. Герцог Правский – мастер поворачивать ситуацию в свою сторону так, как это выгодно ему. Тут нам за ним не поспеть. Тем более, как я уже сказал, ты не заявил громогласно, что хоть и подчиняешься приказу, но все-таки резко против этого приказа и будешь разговаривать в будущем об этом с королем. Так что шансов обелить себя у нас не будет.