Василий Криптнов - Гром гремит дважды

– Скучно. Сыграем?

Вот оно что.

Я оглянулся на игроков в маджонг – они азартно переругивались. Заканчивать игру, судя по всему, не собирались.

– Здесь же один стол?

– Верно, – кивнул Бохай, – один, и он занят. Можно в карты, – и у него в руках неизвестно откуда появилась колода.

Что ж, теперь по крайней мере ясно, для чего меня позвали.

Схема проста: главная ценность школы Цюань – таблетки. За воротами школы они, теперь уж несомненно, тоже представляют какую-то ценность. И текут отсюда полноводной рекой – в обмен на вкусную еду, пиво и не знаю, что уж там ещё. Понятно, что на вершине таблеточной пирамиды – борцы. И ясно теперь, как обзавёлся долгами Тао. Точно так же, как меня, пригласили, угостили, а уж вдвоём обыграть в карты третьего – детская забава. Развод настолько простой, что аж скучно стало, я с трудом подавил желание зевнуть.

А Тао – ох, и дурак! Хотя наверняка не он один, тут небось полшколы таких должников.

– Я бы лучше поел, чем играть, – честно сказал я Бохаю. – Налили – так хоть закусить дайте.

Бохай гоготнул:

– Не вопрос. Можно сыграть на еду. – Придвинул ко мне сразу два запечатанных контейнера: – Моя ставка. Против твоей таблетки. Идёт?

– Нет.

– Почему?

– У меня нет таблетки.

Бохай добродушно развёл руками:

– Ну, завтра принесёшь, мы ж не звери. Завтра тебе таблетки по-любому дадут, целых две. А если выиграешь, то и таблетку отдавать не надо будет, и наешься от пуза.

– Выиграет. Новичкам везёт, – поддакнул Джиан. И протянул мне колоду: – Снимай.

– Не буду.

Взгляд Бохая мгновенно потяжелел:

– Почему?

– Не умею.

Парни переглянулись.

– Врёшь, – припечатал Джиан. – Зассал, что проиграешь, так и скажи! А ещё в борцы выбиться собрался.

– С чего ты взял, что я собрался?

– Скажешь, нет? – усмехнулся Джиан. – Каждый в школе Цюань мечтает стать борцом, хоть дружка своего спроси.

– Тао?

– А ты уже другими обзавёлся?

Я промолчал.

– Дружок-то твой – кретин кретином, а фишку просёк, – продолжил Джиан. – Не сам, конечно, подсказали.

– Можем и тебе подсказать, – вклинился Бохай, – если ерепениться не будешь. Ты, вроде, парень что надо… Играем?

– Нет, – отрезал я.

Бохай прищурился. Оглядел меня с головы до ног. Не знаю, кому подражал – но я от этого взгляда, вероятно, должен был забиться в покаянной истерике.

Что ж, жаль разочаровывать, но уступать я не намерен. И если Бохай не совсем дурак, он это поймёт.

Бохай оказался не дурак. Помедлив, процедил:

– Тогда пошёл вон отсюда.

А в следующую секунду мне в лицо полетела чашка с кипятком.

Делать выводы Бохай действительно умел. Жаль, что неправильные.

Кипяток, конечно, успел немного остыть… Но, в общем, хорошо, что чашка не долетела. Моя рука действовала как будто отдельно от меня – метнулась вверх и поймала чашку на лету. А вскочил я раньше, чем поймал чашку. Швырнул её, целясь Бохаю в глаз.

Девчонки запищали. Я следил за Джианом – кипяток плеснул на него, он едва успел увернуться, и благодаря этому я выиграл пару лишних мгновений. Бросился к выходу. Второго шанса не драться одному против шестерых мне, скорее всего не предоставят.

– Ублюдок! – взревел Бохай.

Я услышал это, когда уже нёсся по коридору. А через секунду, не оборачиваясь, понял, что меня догоняют.

Ещё через секунду понял, что, как бы ни старался, догонят – тело у меня настолько тщедушное, что сам себе противен. А борцов и кормят на убой, и пожилой длинноволосый с палкой вряд ли зря свой хлеб ест. Благо хоть, судя по топоту, вдогонку бросился кто-то один.

Я бежал быстро, как мог. До нашей с Тао двери оставалось несчастных метров пять, когда меня с силой толкнули в спину. К этому я был готов и, упав, тут же ушёл перекатом в сторону. Сработало – Джиан растянулся на полу на том месте, где по его расчётам должен был оказаться я.

Я вскочил на ноги и бросился к двери. В несколько прыжков оказался возле неё, распахнул и влетел в комнату, едва не врезавшись в кровать. Дверь осталась открытой настежь – закрывать её было бесполезно, изнутри двери не запирались. Только снаружи, на ключ – это я заметил, ещё когда впервые оказался в комнате.

Я быстро огляделся. Единственное, что здесь могло сойти за оружие – тумбочка. Моя собственная пуста, а рассчитывать на то, что в тумбочке у Тао окажется что-то посерьёзнее порнографических комиксов, вряд ли стоило.

Я схватил свою тумбочку и переставил так, чтобы она оказалась между мной и дверью. Схватив, понял, что это максимум, на который способно моё убогое тело – если оторвать тумбочку от пола я ещё могу, то запустить ею в Джиана точно не сумею. Ну, хоть опрокинуть на него попробую – всё лучше, чем ничего.

От визга проехавших по полу ножек тумбочки проснулся Тао. Вскочил на кровати, бестолково завертел головой:

– Лей?! Ты чего?!

Ответить я не успел – на пороге показался разъярённый Джиан.

Оценил обстановку: отгородившегося тумбочкой меня и проснувшегося Тао.

Серьёзными соперниками мы, разумеется, не выглядели. Но Джиан бежал за мной молча, на пол рухнул, не издав ни единого звука – и я сделал вывод, что поднимать шум ему не с руки.

– Ты, – ненавистно глядя на меня, прошипел Джиан, – ничтожный кусок дерьма! Запомни – в школе Цюань узкие коридоры. Всю жизнь не пробегаешь.

– Запомнил, – пообещал я. – Если у меня появится желание сыграть, я приду. Только таблетку захвачу. Передай Бохаю, что я не привык играть, не видя ставки.

Несмотря на все ночные приключения, проснулся я ещё до побудки. Как будто разум был заведён на определённое время – меня прям подкинуло. Сел в постели, проморгался и понял, что «ну ещё пять минуточек» – это не про меня.

Рассветные лучи проникали в комнату через окно. Я встал, потянулся и начал делать гимнастику, стараясь не шуметь. Какие упражнения, в какой последовательности – не задумывался. Включились те же рефлексы, которые заставили меня повалить на пол Ниу, схватить на лету чашку – мои руки и ноги всё прекрасно знали и без меня. Думать, почему так происходит, я устал ещё вчера.

Тао дрых, разинув рот и всхрапывая. Хоть стонать перестал – и то ладно. Похоже, если его не слишком бить, то двенадцать часов ломки он переживает вполне нормально.

По мере того, как я заставлял свои жидкие мышцы разогреваться, в комнате светлело, и я снова обратил внимание, что стены покрывают надписи. В основном, это были имена и пара-тройка слов. Как будто каждый, кто жил в этой комнате, оставлял автограф.

«Здесь жил Сюин. Радуйся».

«Ли. 4737 –»

«Бог ненавидит тебя. Цзе».

Размахивая руками, я скользил взглядом по этим надписям, напоминающим эпитафии, пока взгляд не споткнулся об одно имя. Я шагнул к стене ближе и прочитал: