Максим Ефимкин - Истины нет. Том 2

Илур, постоянно подгоняемый мерной поступью Аватара, шел к изумрудному столбику, который из смутного марева постепенно превращался в удивительно красивый, переливающийся столб лучезарного света. Он разгонял серую, мрачную тоску этого места, окрашивая ее в свой цвет жизни и теряясь в вышине, среди переплетений нитей, местами толстых и грубых, словно смоляные корабельные канаты, а местами хрупких и тонко звенящих, как струны на лютне. Иногда на пути встречались жуткие, удивительные, невообразимые создания: каменные, огненные, парящие в небе, огромные, крохотные, одноглазые, многоногие, со змеями вместо рук, с зубастыми пастями вместо голов. С некоторыми Энглуд обменивался приветственным жестом, иные скалились и угрожающе переливались всеми цветами радуги. Отдельные облизывались при виде викария, но тут же отступали, понурив то, что могло быть головой, при виде ступающего в паре шагов Аватара. У вешки еще больше подобных существ являлось взору Илура. Только в ее свете даже самое жуткое и мерзкое творение невесть каких богов становилось Небесным чудом. И даже неприкаянные, которых он уже научился отличать от идущих Тропой, преображались и уже не выглядели потерянными слепцами. Мягкий свет словно обрамлял их фигуры таинственной аурой, делая больше похожими не на бездушных големов, а на сказочных существ.

Но чем ближе Илур подходил к вешке, тем больше его сердце наполнялось ощущением безысходности и тоски. Как у женщины, потерявшей мужа и отца ее детей, которая не в состоянии прокормить их и вынуждена продаваться за кусок коровьего легкого или свиного сердца плешивому старому священнику, ощущая запах дешевого вина, лука и гнилых зубов, вздрагивая от похабных прикосновений грязных крючковатых пальцев.

«Все кончено, – думал он. – Все совершенно точно кончено. Как только я стану не нужен… Все решено. Игания или Мертвое Королевство. И все, что происходит, всего лишь отсрочка. Я как безнадежно больной или приговоренный к смерти. А этот поход всего лишь своеобразная уродливая разновидность последней трапезы, не более чем отсрочка, оттягивание неминуемого».

Он украдкой оглянулся. Аватар неумолимо шел вперед, и каждый шаг приближал Илура к концу его пути во всех смыслах. От этого внутри становилось все тоскливее, хотелось сесть и разрыдаться, просить о прощении, умолять, услышать какие-то добрые теплые слова поддержки и надежды. Надежды на благоприятный исход. Но вместо этого из пустоты вдруг на мгновение проступали костлявые контуры загонщиков, будто кто-то приподнимал пыльную тяжелую занавеску, и страх перед кривыми зубами и чудовищной неминуемой расправой разгонял подобные мысли.

– Вешка близко? – глубокий голос Аватара выдернул викария из раздумий, как уда на тунца выдергивает пескаря, и бывший охотник на ведьм вдруг понял, что Аватар не видит ее. А раз не видит он, не видит никто из тех, кто попадается им по пути. – Ты связан проклятием с ним, потому ты зреешь. Или ты, или другой ходящий.

– Я связан проклятием? – Илура перекосило.

– Да. Это можно назвать только так на понятном тебе языке. Он проклял тебя и предал твою душу Радастану.

– Но я ведь…

– Совершенно точно заслужил его гнев. Я уверен, – и, опередив следующий вопрос, добавил: – Но даже если бы это было не так, я не смог бы полностью снять его.

– И потому вы ищете его? Чтобы наказать?

Аватар искренне расхохотался, но тут же вновь сделался спокоен.

– Хотя это не твоего ума дело, но нет. На нем другая провинность, а то, что он сотворил с тобой… Я бы сотворил то же самое, повстречай я такого червя в миру.

Илур словно потух. Плечи опустились, и он сутуло побрел дальше, все ближе к первой вешке.

– Как дойдешь, скажи, – произнес Аватар без малейшей эмоции в голосе. – Мы отстаем от него, это бесспорно, но едва ли он будет убирать их за собой. Тратить время и силу он не станет, тем более они сами исчезнут вскоре.

Викарий едва заметно кивнул, но, дойдя до вешки, оказался настолько заворожен чудными переливами и порхающими близ толстого, в два обхвата ствола маленькими светлячками, словно вылетевшими из сказочных сновидений, что, поколебавшись самую малость, осторожно коснулся ее пальцами. В тот же самый миг его рука оказалась оплетенной гибкими тонкими жгутами. Они потянули Илура, причиняя накатывающую волнами тупую, давящую боль. Викарий вдруг с ужасом увидел, как столб покрывается мельчайшими заусенцами с кривыми крючками, и не успел даже вскрикнуть, как сильным рывком руку, по самое плечо, затянуло внутрь. Боль пропала, и лишь легкое покалывание да приятная нега разлились внутри него. Илур жалобно пискнул, словно мышонок, которому отдавили хвост.

– Глупец! – выпалил Аватар, одним прыжком оказавшись рядом с викарием. – Сказал же!

Прикосновение Аватара подействовало, как ведро студеной воды, вылитое на мирно спящего, моментально выдергивая его из сладостной дремы, повергая в смятение, а затем заставляя вскочить, роняя последние капли сна.

Илур широко открытыми глазами смотрел, как в глубине столба его рука плавилась и исчезала прямо на глазах, поедаемая сотней невидимых глоток, как дорогая восковая свеча от чадящего фитиля, как кусок коровьего масла на раскаленной сковороде. Но боли не было, лишь легкое покалывание. Это было настолько ужасно, что Илур, крича от ужаса, попытался освободиться, но рука не слушалась, и латная рукавица Аватара все крепче сжимала его плечо, казалось, лишая даже малейшей надежды на освобождение.

– А-а-а-а! – Илур зашелся в крике ужаса. – Господин, моя рука-а-а-а!

Но Энглуд не отвечал. Илур повернул к нему искаженное страхом лицо и заверещал пуще прежнего: Аватар, склонив голову и прикрыв глаза, явно впал в некое состояние транса. Через прикрытые веки сочился медовый свет, а лицо застыло, словно искусная бронзовая маска, какими укрывали лица умерших королей в южных странах – фараонов.

– О-а-о-а-а, – верещал Илур, наблюдая, как рука постепенно исчезает в недрах столба, как растворяется, перевариваемая им, словно кролик в брюхе анаконды. – Господи-и-и-н! Во имя Неба-а-а-а….

Энглуд медленно открыл глаза и легко, как пушинку, отшвырнул Илура в сторону. Тот, покатившись, уперся в костлявые лапы загонщика, выступившего из ниоткуда. Викарий ошеломленно посмотрел на свою левую руку, вернее, на то, что от нее осталось: жалкий обрубок, оканчивающийся гниющей культей чуть повыше локтя. Воспоминание о том, что даже жуткие пытки на Тропе в Радастан не оставили и царапины, да нависшая над ним зубастая пасть заставили его заорать еще громче, хотя казалось, что это уже невозможно.