Нора Джемисин - Каменные небеса

– В Сердечник?

– Что?

– Город по ту сторону света. Туда?

Она сглатывает, закусывает губу.

– Я не знаю. Я просто знаю, что то, что мне нужно… – У нее нет для этого слов, и вместо этого она изображает это, складывая ладони и шевеля пальцами, посылая воображаемые волны навстречу друг другу, чтобы они сталкивались и смешивались. – Обелиски… их тянет к этому месту. Они для этого сделаны. Если я туда пойду, я думаю, что я сумею, ну, вытянуть? Я не могу сделать этого больше нигде, поскольку… – Она не может объяснить. Линии силы, линии видимости, математические комбинации; все нужное ей знание у нее в голове, но языком она не может его передать. Кое-что из этого дар сапфира, что-то – приложение теорий, которые ей объясняла мать, а что-то – результат сочетания теории с наблюдениями и инстинктом. – Я не знаю, который город там правильный. Если я подойду ближе и немного похожу вокруг, может, я смогу…

– Сердечник – единственное, что есть по ту сторону света, малышка.

– Это… что?

Шаффа резко останавливается, сбрасывая рюкзак. Нэссун тоже расценила это как сигнал к привалу. Они как раз на подветренной стороне холма, который представляет собой выход старой лавы из древнего вулкана под Джекити. Вся окрестность в природных террасах из выветренного и вымытого водой обсидиана, хотя скала всего в нескольких дюймах ниже слишком тверда для сельскохозяйственных посадок или даже для леса. Некоторые упорные деревья с неглубокими корнями качаются на пустых террасах с коростой пепла, но большинство погибли от пеплопада. Нэссун и Шаффа смогут заметить потенциальную опасность издалека.

Пока Нэссун достает еду, Шаффа рисует что-то пальцем на нанесенном ветром пепле. Нэссун тянет шею и видит, что он рисует на земле два круга. На одном он грубо изображает Спокойствие, знакомое Нэссун по урокам географии еще в яслях, – только на сей раз он рисует Спокойствие в двух частях, с линией раздела по экватору. Разлом, да. Он стал границей более непреодолимой, чем даже тысячи миль океана.

Другой круг, однако, который, как теперь понимает Нэссун, является изображением мира, он оставляет пустым, за исключением одной точки прямо над экватором и чуть к востоку от нулевого меридиана. Он не размещает под ней ни острова, ни материка. Просто точка.

– Когда-то на этом пустом лике мира было много городов, – объясняет Шаффа. – Некоторые цивилизации в течение тысячелетий строили города на море или под водой. Но ни один из них не просуществовал долго. Остался только Сердечник.

Это в буквальном смысле по ту сторону света.

– Как мы можем туда попасть?

– Если… – Он замолкает. У Нэссун сводит нутро, когда по его лицу проходит то самое размытое выражение. На сей раз он морщится и закрывает глаза, словно попытка оценить свою старую личность добавляет ему боли.

– Ты не помнишь?

Он вздыхает.

– Я помню, что помнил.

Нэссун понимает, что ей следовало такого ожидать. Она прикусывает губу.

– Сталь может знать.

Желваки на скулах Шаффы чуть вздрагивают – еле заметное движение, и все.

– Да уж, точно.

Сталь, который исчез, пока Шаффа оттаскивал тела других Стражей, также мог слышать их откуда-то по соседству. И имеет ли значение то, что он еще не появился и не сказал им, что делать? Может, он им и не нужен.

– А Антарктический Эпицентр? Разве у них нет записей и всякого такого? – Она вспоминает, что рассматривала библиотеку Эпицентра прежде, чем Шаффа и Умбра сели с их лидерами, выпили по чашечке сафе и затем убили их всех. Та библиотека представляла собой странную высокую комнату, от пола до потолка уставленную шкафами с книгами. Нэссун любит книги – ее мать обычно раз в несколько месяцев позволяла себе роскошь купить одну, и порой Нэссун получала подержанную, если Джиджа считал ее подходящей для детей, – и она вспоминает, как стояла в благоговении, поскольку никогда в своей жизни не видела столько книг. Конечно, в некоторых из них была информация о… об очень старых городах, о которых никто никогда не слышал, и только Стражи знают, как туда попасть. М-м-м. Хм-м.

– Вряд ли, – говорит Шаффа, подтверждая опасения Нэссун. – К тому же сейчас этот Эпицентр, скорее всего, захвачен другой общиной или даже неприкаянной швалью. В конце концов, у них на полях было полно съедобных злаков, а дома пригодны для жилья. Было бы ошибкой туда вернуться.

Нэссун прикусывает губу.

– Может… лодка? – Она ничего не знает о лодках.

– Нет, малышка. Лодка не годится для такого долгого путешествия.

Он многозначительно замолкает, и Нэссун воспринимает это как предупреждение и пытается взять себя в руки. Здесь он ее бросит, с болезненным страхом и уверенностью понимает она. Здесь он захочет узнать, что она задумала, – а потом не пожелает в этом участвовать. Зачем ему? Даже она понимает, что хочет ужасного.

– Как я понимаю, – говорит Шаффа, – ты хочешь взять под контроль Врата Обелисков.

Нэссун разевает рот. Шаффа знает, где находятся Врата Обелисков? Нэссун ведь только утром узнала это название от Стали. Правда, знание мира, всех его странных механизмов и их действия, тысячелетние секреты все еще по большей части невредимы в голове Шаффы. Только то, что связывает его с его прежней личностью, утрачено навеки… что означает, что дорога в Сердечник – то, что Старый Шаффа должен был в особенности хорошо знать. И что это значит?

– Ну да. Потому я хочу попасть в Сердечник.

Его губы изгибаются при виде ее удивления.

– Найти орогена, который мог бы активировать Врата, было нашей главной целью, Нэссун, когда мы создавали Найденную Луну.

– Что? Зачем?

Шаффа бросает взгляд в небо. Солнце начинает клониться к закату. Они, наверное, могли бы пройти еще час, прежде чем станет слишком темно. Но смотрит он на сапфир, который незначительно сместился со своего положения над Джекити. Рассеянно потирая затылок, Шаффа смотрит на его слабые очертания сквозь густеющие облака и кивает, словно бы сам себе.

– Я, Нида и Умбра, – говорит он. – Лет десять назад нам… дали поручение… отправиться на юг и найти друг друга. Нам было приказано искать и обучать всех орогенов, имеющих потенциал для связи с обелисками. Обычно Стражи таким не занимаются, понимаешь ли, поскольку может быть лишь одна причина подталкивать орогена на путь обелиска. Но этого хотел Земля. Я не знаю, почему. Тогда я… задавал меньше вопросов. – Его рот на миг кривится в печальной улыбке. – Теперь у меня есть догадки.

Нэссун хмурится.

– Какие догадки?

– Что у Земли свои планы на человечество… – Шаффа резко напрягается и пошатывается. Нэссун быстро подхватывает его, чтобы он не упал, и он инстинктивно обхватывает ее за плечи. Рука его держит ее очень крепко, но она не сопротивляется. Ему явно нужно утешение ее присутствия. Наверное, Земля злится на него сильнее, чем когда бы то ни было, потому что он выдает его секреты, и это ощущается как резкая, хлещущая пульсация серебра во всех нервах и между всеми клетками его тела.