Виктория Авеярд - Клетка короля

Но Мэйвен неглуп. Он понимает, что задумала Эванжелина, и не ослабляет бдительности. Они смотрят друг на друга, разговаривая натянутыми улыбками и острыми взглядами.

– Наши древние традиции, несомненно, привели к престолу самую талантливую девушку, – говорит он, беря Эванжелину за руку.

Это, кажется, обоим внушает отвращение.

Мэйвен поворачивается к толпе и смотрит на худого мужчину в темно-синей одежде.

– Кузен! Вы просили разрешения провести допрос. Разрешаю.

Самсон Мерандус, совершенно трезвый, появляется из толпы. Он кивает и почти улыбается. Синее одеяние развевается, напоминая дым.

– Благодарю, ваше величество.

– Нет.

Это слово само вырывается у меня.

– Мэйвен, не надо!

Самсон движется быстро. С хорошо сдерживаемой яростью он поднимается на возвышение и несколькими решительными шагами сокращает расстояние между нами. Во всем мире не остается ничего, кроме его глаз. Синих, как у Элары и Мэйвена.

– Мэйвен! – восклицаю я вновь, умоляя о милосердии, хотя это ничего не даст. Хотя моя гордость переворачивается при мысли о том, что я обращаюсь к нему.

Но что еще можно сделать? Самсон – шепот. Он уничтожит меня изнутри, обыщет мою душу, выяснит, что я собой представляю и что мне известно. Сколько людей умрет из-за того, что я знаю?

– Мэйвен, пожалуйста, не позволяй ему!

Мне не хватает сил вырвать цепь из кулака Кошки, ну или хотя бы оказать сопротивление, когда Трио вцепляется в мои плечи. Оба с легкостью удерживают меня на месте. Мой взгляд перебегает с Самсона на Мэйвена. Одна рука короля лежит на подлокотнике трона, другая покоится в руке Эванжелины. «Я скучаю по тебе», – гласили его записки. Выражение лица Мэйвена разгадать невозможно, но, по крайней мере, он смотрит на меня.

Ладно. Если он не намерен прекратить этот кошмар, пусть наблюдает за ним.

– Мэйвен, – шепотом говорю я в последний раз, пытаясь стать собой.

Не девочкой-молнией, не Мэриэной – пропавшей принцессой, а Мэрой. Девочкой, на которую он смотрел сквозь прутья клетки и которую обещал спасти. Но ее недостаточно. Мэйвен опускает глаза. Отводит взгляд.

Я остаюсь одна.

Самсон берет меня за горло выше ошейника, и я вижу перед собой знакомые злобные глаза. Синие, как лед, и такие же неумолимые.

– Ты ошиблась, убив Элару, – говорит он, не удосуживаясь смягчить свои слова. – Она влезала в голову, как хирург.

Самсон подается ко мне, как голодный человек, перед которым стоит вкусный обед.

– А я – мясник.

Когда ко мне применили сонар, я корчилась в агонии три долгих дня. Буря радиоволн обратила мою способность против меня. Электричество отдавалось в теле, грохоча, как винтики в банке. Оно оставило шрамы. Угловатые белые линии пролегли по моей шее и спине – безобразные узоры, к которым я до сих пор не привыкла. Они причиняют боль и непредсказуемо тянут, поэтому малейшие движения мучительны. Даже широко улыбнуться я теперь не могу.

Но я бы умоляла о повторении, если бы могла.

Оглушительный щелчок сонара, за которым следует раздирающая боль, был бы блаженством, счастьем, милосердием. Я бы предпочла, чтоб мне переломали кости, разорвали мышцы, раскрошили зубы и ногти, полностью уничтожили меня, чем еще хоть секунду терпеть шепот Самсона.

Я чувствую его. Чужое сознание. Оно наполняет мою душу, как гниль, ржавчина или опухоль. Царапает мне мозг изнутри своей жесткой шкурой и еще более грубыми намерениями. Части моей души, не тронутые ядом, извиваются от боли. Самсон наслаждается, делая это. В конце концов, он мстит. За то, как я поступила с Эларой, его родственницей и его королевой.

Она – первое воспоминание, которое он вырывает у меня. Самсон пришел в ярость от того, что я не испытывала к ней сочувствия, и теперь в этом раскаиваюсь. Я бы хотела пожалеть королеву хоть немного, но зрелище ее смерти было слишком жутким, чтобы вызвать что-то, кроме шока. Теперь я его вспоминаю. Самсон меня заставляет.

Мгновение слепящей боли, воронка воспоминаний – и я возвращаюсь в ту минуту, когда убила Элару. Моя способность призывает молнию с небес – рваную фиолетово-белую линию. Одна бьет королеву прямо в голову, проникая в глаза и в рот, спускаясь по шее и по рукам, до пальцев ног, и взбегая обратно. Пот у нее на коже превращается в пар, плоть обугливается и начинает дымиться, пуговицы на куртке раскаляются докрасна, сжигая ткань и кожу. Она дергается, царапает себя, пытаясь освободиться от моей электрической ярости. Кончики пальцев отрываются, обнажая кости, мускулы прекрасного лица обвисают от неумолимого течения электричества. Пепельно-белые волосы чернеют, тлеют и сгорают. Этот запах. Звук. Она вопит, пока не отказывают голосовые связки. Самсон убеждается, что эта сцена проходит передо мной медленно; он управляет забытым воспоминанием, пока каждая секунда не запечатлевается в моем сознании. Воистину мясник.

Его гнев заставляет меня крутиться волчком. Ухватиться не за что – я ношусь в урагане, который мне не подвластен. Всё, что я могу, – молиться, чтобы не увидеть то, что ищет Самсон. Я стараюсь изгнать из мыслей имя Шейда. Но стены, которые я возвожу, тоньше бумаги. Самсон злорадно прорывает их. Я чувствую, как они, одна за другой, падают, и Самсон корежит следующую часть моей души. Он знает, что именно я пытаюсь от него скрыть, чего не желаю переживать вновь. Он несется сквозь мои мысли быстрее меня, подавляя все слабые попытки остановить его. Я хочу закричать, взмолиться о пощаде, но мой рот и мое сознание не издают ни звука. Он управляет тем и другим.

– Слишком просто, – эхом отдается голос Самсона во мне и вокруг меня.

Как и смерть Элары, гибель Шейда проходит передо мной в ярких, мучительных подробностях. Загнанная в ловушку собственного сознания, я должна пережить каждое ужасное мгновение заново, не в силах сделать ничего – только смотреть. Воздух звенит от радиации. Тюрьма Коррос – на краю Болот, рядом с ядерной пустыней, южной границей Норты. Холодный утренний туман, за несколько минут до серого рассвета. Все неподвижно, словно подвешено в пустоте. Я смотрю, не двигаясь, застыв на ходу. За моей спиной – просторный тюремный двор, еще содрогающийся от поднятого нами мятежа. Заключенные и их преследователи выбегают из ворот. Вместе с нами бывшие пленники бегут на свободу, ну или типа того. Кэл уже скрылся – я вижу его знакомый силуэт в сотне метров от себя. Я велела Шейду переправить его первым: Кэл – один из немногочисленных пилотов, наш главный способ к бегству. Килорн по-прежнему рядом со мной; он тоже застыл, приложив винтовку к плечу. Он целится в преследователей – в королеву Элару, ее телохранителей, Птолемуса Самоса. Пуля вылетает из дула – порождение огня и пороха. Она тоже зависает в воздухе и ждет, когда Самсон выпустит из хватки мое сознание. Над головой кружится небо, насыщенное электричеством. Моим электричеством. Я заплакала бы от этого ощущения, если бы могла.