Дамина Райт - Четыре партии в шатрандж

Сначала Мэриэн и Амарель думали оттащить мёртвых эмегенов к ближайшему обрыву, но тела оказались настолько тяжёлыми, что пришлось оставить эту затею.

– Хочу есть, – Эсфи снова дёрнула Мэриэн за рукав. – Хочу…

– Отстань, – Мэриэн еле сдержалась, чтобы не отпихнуть надоедливую девчонку. Может, не стоило её так оберегать? Пусть бы знала, что летающие камушки – это не травинки, и убить могут.

Эсфи надулась и замолчала. Мэриэн посмотрела на неё сбоку – совсем загорела на солнце, губы искусаны, а в глазах слёзы. Бедная Эсфи.

– Избранная, хочешь, я расскажу тебе о величии Кальфандры? – спросил Амарель.

Он шёл сзади, волоча за собой корявое деревце, которое служило ему дубиной. Амарель взял бы настоящую дубину у покойных эмегенов, но она оказалась слишком тяжёлой для него.

Мэриэн вспомнила, как они с Амарелем обнаружили, что на одежде у них осталась эмегенская кровь. Им пришлось отмывать пятна в ручье, и Мэриэн ещё украдкой посматривала, нет ли у Амареля ушибов. Но он, похоже, и тут оказался удачливым…

– Рассказывай, – вдруг позволила Эсфи. Мэриэн покосилась на неё, но ничего не сказала. Пусть Амарель поведает им о своей богине, хоть перестанет думать о первом совершённом им убийстве. Мэриэн помнила, каково пришлось ей самой, когда она участвовала в сражении против отряда одного мятежного лорда. Тогда Мэриэн было восемнадцать, как сейчас Амарелю, и она не забыла, как её тошнило, как мерзко было на душе, хотя она только издали стреляла из лука.

Но то был человек, а это – эмеген, и, наверное, Амарель быстрее придёт в себя. А он, тем временем, заговорил о Кальфандре.

– Несравненная награждает жрецов и их учеников своей милостью! Ты не видишь её, но если представишь себе её величие, то почувствуешь богиню, словно она рядом с тобой. В её руке белый жезл, из него льётся ослепительный свет – а когда Кальфандра опускает свой жезл, наступает ночь.

– Да? – Мэриэн оглянулась на Амареля – его кудрявые волосы были живописно взлохмачены, и в них застрял сухой листочек. – А гребня у Кальфандры нет, которым она бы незримо причёсывала своих жрецов?

Мэриэн не удивилась, когда Эсфи оглянулась и тоже хихикнула. Удивило то, что Амарель засмеялся вместе с ними. А Эсфи взяла и предложила ему свой гребень.

Не одну Эсфи беспокоило отсутствие ванны – Амарель тоже помнил, как важна для жрецов Кальфандры чистота. Полагалось раз в пять дней мыться целиком, а умываться каждое утро перед молитвой. И если со вторым трудностей не было, то для первого ручеёк в лесу оказался слишком мал. Так что, едва обнаружив небольшую речку, Амарель обрадовался и решил искупаться.

Рано утром, пока Мэриэн и Эсфи собирали какие-то грибы с желтоватыми шляпками, Амарель ушёл к речке. Свою дубину он положил неподалёку, скинул всю одежду на зелёную, с мелкими цветочками, траву – и, глубоко вдохнув, полез в холодную воду.

Плавать Амарель совершенно не умел, и хотя вода доходила ему только до пояса, нужно было смотреть, чтоб не поскользнуться. Фаресар как-то рассказывал об одном жреце, который купался в реке, желая снискать милость Несравненной, поскользнулся, ударился головой и потерял сознание. Так и утонул.

Холодные купанья помогали успокоиться после ярких, красочных снов, где Амарель становился возлюбленным Кальфандры… Немыслимое кощунство! И всё же, порой он видел эти проклятые сны, и молитвы не помогали. Один раз Амарель пожаловался учителю и понял, что никогда раньше не видел у Фаресара такого странного выражения лица.

– Только Несравненную видишь во сне? – помолчав, спросил учитель.

Амарель кивнул, чувствуя, как пылают его щёки, скулы и даже уши. От пронизывающего взгляда Фаресара хотелось скрыться куда-нибудь.

– Тогда грех твой не так велик, – немного просветлел Фаресар. – Молись, чтобы Кальфандра его простила! И помни – нам заповедано чтить и любить только одну женщину. Нашу богиню. Понял?

Амарель всё прекрасно понимал. И то, что за неисполнение воли Кальфандры он попадёт в Лабиринт Ужаса, пугало его сильнее, чем гнев учителя. Описание этого лабиринта Амарель выучил наизусть ещё в детстве, и теперь вздрагивал при одной мысли о грехе…

– А мы думаем, куда это он подевался!

Амарель чуть не нырнул с головой под воду. Потому что на берегу речки стояла Мэриэн, а из-за деревьев выглядывала любопытная Эсфи. Но она хоть плохо видела, а вот Мэриэн беззастенчиво разглядывала Амареля! Солнце делало её рыжие волосы ослепительными, на губах то и дело мелькала улыбка.

– И нечего смотреть, – выпалил Амарель, покраснев не меньше, чем при том давнем разговоре с учителем. Мэриэн пожала плечами.

– А чего отворачиваться? Ты же по пояс в воде…

– Я сейчас вылезу! – угрожающе перебил Амарель, глядя прямо в смеющиеся серо-зелёные глаза. Мэриэн отвернулась, с напускным смирением отвечая:

– Ну ладно, ладно… Но я бы ещё поглядела!

– А может, мы тоже выкупаемся? – загорелась Эсфи. – Там же не очень холодно?

Пока она спорила с Мэриэн, Амарель выбрался на берег и торопливо оделся, а затем причесал пятернёй волосы. Когда Мэриэн снова повернулась к нему, он почти обрёл свой обычный цвет лица. И даже решился пошутить:

– А я буду смотреть, если ты в воду полезешь!

– Правда? – Мэриэн спокойно принялась раздеваться. Амарель опешил и молча наблюдал, как Мэриэн скинула безрукавку и безо всякого стыда спустила рубаху с плеч. Только тут он опомнился и, подхватив свою дубину, чуть ли не бегом устремился прочь.

– Ты куда? – хохоча, крикнула Мэриэн ему вслед, но Амарель не оглядывался. Он спрятался за раскидистым деревом и только тогда вздохнул с облегчением.

Грех его всё-таки был велик. Перед рассветом ему привиделась вовсе не Кальфандра.

– Лабиринт Ужаса… полон тьмы и ядовитых змей, – по памяти стал читать Амарель. Он прислонился к толстому стволу и закрыл глаза, издалека слыша звонкий голос Эсфи – а вот ответов Мэриэн не различал.

– Укус такой змеи – как укус тысячи земных змей, и мучаешься от него тысячу дней и ночей. А как пройдёт… тебя, грешник, ждут новые муки, – старый детский страх так явно ожил в памяти Амареля, что краски солнечного дня потускнели, а лес показался зловещим.

– В Лабиринте Ужаса есть крючья, которые вопьются в твоё тело, и один из них дойдёт до сердца! Чем больше греха, тем больнее станет терзать его, – Амарель невольно приложил руку к груди. Сердце билось учащённо.

– И будет это длиться тысячу дней и ночей. А как закончится – быть новой пытке! – Голос Амареля усилился, но тут же упал до шёпота – ещё не хватало, чтобы Мэриэн его услышала и пришла сюда!

– Ты будешь гореть в пламени, грешник, и жечь оно будет стократ больнее, чем земной огонь, – для Амареля эта пытка стала бы хуже всего. – И звать на помощь Несравненную бесполезно, грешник! Она не спасёт тебя, не спасёт… а знаешь, почему? Ты уже покинул её в земной жизни… и она покинет тебя там!