Ребекка Куанг - Пылающий бог

Он не сводил с Рин глаз, пока она не кивнула.

– Вот и хорошо, – сказал он и быстро зашагал к воротам.

Рин поспешила следом.

Кто-то поджидал их в тени.

Рин вызвала в ладонь пламя, но Суцзы схватил ее за локоть:

– Не надо. Это друг.

Человек у ворот и впрямь оказался никанцем. Нетрудно догадаться – драная и выцветшая одежда болталась на исхудавшей фигуре. Никто из мугенцев не голодал.

Он был юн, почти мальчишка. И едва скрывал восторг, увидев их. После одного лишь взгляда на Рин его лицо вспыхнуло румянцем.

– Ты и есть спирка?

Что-то в его лице показалось Рин знакомым – густые брови, широкие плечи. Он вел себя как прирожденный лидер, уверенно и решительно.

– Ты сын старосты Льена, – догадалась она. – Верно?

– Виновен, – отозвался он. – Льен Цинень. Рад встрече.

– Иди сюда, паршивец. – Суцзы схватил Циненя за руку и крепко обнял. – Отец в курсе, что ты здесь?

– Отец считает, что я до сих пор скрываюсь в лесу. – Цинень повернулся к Рин: – Так ты и правда спирка? А ты ниже ростом, чем я думал.

– Вот как? – ощетинилась Рин.

Он раскинул руки:

– Нет-нет, я не… Я… Ох… – Он несколько раз моргнул. – Прости. Я столько о тебе слышал и ожидал… Не знаю, чего я ожидал. Просто рад наконец познакомиться.

Рин поняла, что он не хотел грубить, просто нервничал. Выражение ее лица смягчилось.

– Да, я спирка. А ты здесь, потому что…

– Я твой союзник.

Цинень быстро пожал ей руку.

Его ладони были скользкими от пота. Он вытаращился на Рин, слегка приоткрыв рот, словно только что увидел, как она спустилась с небес по лестнице из облаков. Потом поморгал и откашлялся.

– Мы поможем вам сражаться. Я приведу людей, только отдай приказ, и мы…

– Вы не сдвинетесь с места, – сказал Суцзы. – Ты знаешь, что потребовал твой отец.

Лицо Циненя презрительно скривилось:

– Мой отец – трус.

– Он лишь пытается сохранить всем вам жизнь, – возразил Суцзы.

– Жизнь? – нахмурился Цинень. – Он приговорил нас к жизни в аду. Он думает, будто подчинение их разжалобит, но не желает слышать о том, что происходит в окрестных деревнях. Не хочет знать, как мугенцы обращаются с женщинами. Или ему все равно. – Он сжал кулаки. – В тридцати милях отсюда деревенские попытались спрятать девушек на ближайшей шахте. Узнав об этом, мугенцы закрыли все выходы, и за три дня девушки задохнулись. Когда деревенские наконец забрали трупы, пальцы у них были переломаны и окровавлены – девушки пытались выбраться. Но отец не понимает. Он стал… После смерти моего брата он стал… – Его кадык дернулся. – Он не прав. Мы здесь не в безопасности и никогда не будем. Позвольте нам драться рядом с вами. Если мы погибнем, то хотя бы умрем как мужчины.

Рин поняла, что дело не в разрешении, Суцзы ошибался.

Цинень будет драться, согласятся они или нет. Он просто сообщал об этом. После всего, что ему довелось увидеть, ему хотелось получить прощение за то, что остался в живых, и он мог получить это прощение, только поставив на кон собственную жизнь. Рин было знакомо это чувство.

– Ты и твои друзья – не солдаты, – напомнил Суцзы.

– Но можем ими стать. Или ты думаешь, что мы будем отлеживаться, дожидаясь, пока нас спасут? Я рад тебя видеть, брат, но мы уже начали сражения без вас. Мы вам нужны. Мы уже все подготовили для вас, все устроили…

– Что?! – Суцзы бросил на него резкий взгляд. – Что это вы подготовили?

– Все, что боялся сделать отец. – Цинень гордо вскинул голову. – Мы знаем расписание всех их патрулей поминутно. Все записано шифром, который они не сумеют прочитать. Мы посылаем сигналы деревенским, и они точно знают, когда бежать, а когда прятаться. Мы снабдили каждую семью оружием. Делаем ножи из штырей или крестьянских инструментов, которые потихоньку таскаем из сараев. Мы готовы к сражению.

– Если они об этом узнают, то всех перебьют, – сказал Суцзы.

– Мы не боимся, – насупился Цинень. – Видели мою младшую сестру?

– Ту девчушку в хижине? – спросила Рин.

Он кивнул.

– Она тоже с нами. Мугенцы заставили ее работать в столовой, как и всех остальных детей, так время от времени она подсыпает то в одну, то в другую миску горсть болиголова. Особого ущерба от него нет – только рвота и понос, но это их ослабляет, и никто не подозревает ее.

Глядя на лицо Циненя, такое пылкое и отчаянное, Рин не могла не чувствовать смесь жалости и восхищения. Его храбрость поражала. Эти люди живут в драконьем логове и каждый день рискуют жизнью, готовя восстание, в котором, как наверняка им известно, они не смогут победить.

Но почему они все-таки надеются на успех? Они же просто крестьяне и дети. Мелкие акты сопротивления лишь разъярят мугенцев, но не прогонят их.

Может, в таких обстоятельствах сопротивление, пусть и бессмысленное, это единственный способ выжить?

– Мы вам поможем, – настаивал Цинень. – Только скажите где и когда.

Ей отчаянно хотелось сказать «да». Цинень может пригодиться. Легко сражаться, пустив вперед пушечное мясо. Даже самый опытный командир с готовностью выиграет несколько секунд или даже минут, бросив на врага заслон из тел.

Но Рин не могла забыть тот взгляд старосты Льена.

Теперь она уже знала цену войны на юге. И прочитала на лице Сузцы: «Даже не думай».

Она понимала, что если сейчас поступит неправильно, то потеряет поддержку и старосты Льена, и Железных волков.

– Суцзы прав. – Рин протянула руку и тронула плечо Циненя. – Это не ваша битва.

– Вот уж нет, – огрызнулся Цинень. – Здесь мой дом.

– Я знаю. – Она постаралась говорить искренне. – И тебе лучше всего позаботиться о безопасности горожан, пока мы атакуем.

Цинень явно пал духом.

– Но это же мелочи.

– Нет, – сказал Суцзы. – Это самое главное.

К тому времени как Рин и Суцзы добрались до лагеря, уже настал вечер. Атаковать собирались на закате следующего дня. Сначала возникла мысль ударить немедленно, под покровом темноты, прежде чем просочатся слухи об их прибытии. Но решили дождаться следующего вечера – старосте Льену нужно было время, чтобы эвакуировать горожан, а армии юга требовалось освоиться на местности и разместить войска на полях оптимальным образом. Следующие часы офицеры провели склонившись над картами и отмечая точки атаки.

Уже далеко за полночь они наконец разошлись на отдых. Вернувшись в шатер, Рин обнаружила на своей дорожной сумке тонкий свиток пергамента.

Она протянула руку, замерла и отдернула ее. Что-то тут не так. Никто в лагере не получал личных посланий. У Коалиции южан был лишь один почтовый голубь, и он мог только отнести сообщение в Анхилуун, в один конец. Чутье подсказывало, что это ловушка. Свиток может быть смазан ядом – в древности этот трюк провернули на бессчетном количестве никанских генералов.