Максим Виноградов - Отправь их в Ад!

Чтобы вырваться из обыденности, нужно найти свое призвание – хадо . А потом, в его рамках определить великую цель – хито . Казалось бы, так просто, так очевидно, что даже трудно признаться самому себе. Абсолютное большинство не выполняют даже первый пункт, что уж говорить о втором…

Мужчина нахмурился, вспомнив о главных постулатах. Проснувшись, он уже выполнил ритуал пробуждения, теперь, следуя кодексу, можно использовать любую свободную минуту для совершенствования.

Час пролетел, потраченный на исполнение нэйгун – особой двигательной гимнастики, включающей как упражнения для развития гибкости, так и силовые элементы с весом собственного тела. Нергал принял душ, старательно избегая прикосновений к липким стенам ванной комнаты. Вытерся чистым полотенцем, ощущая новую свежесть и приподнятое настроение.

Мужчина уселся за стол, перед ним раскрылся толстый ежедневник. Ведение подробных планов – одна из фишек хадо-хито , и Нергал не понаслышке понимал, почему. Чем меньше в действиях спонтанности, тем больше целеустремленности. Дисциплина закаляет дух, выполнение дневного расписания потихоньку, шаг за шагом приближает хито – миссию, цель, великое свершение.

Рихтер пробежался глазами по ровным строчкам записей. Не часто удается составить ясный план, но сегодня явно тот самый день. Четкий, осмысленный, вполне определенный пункт, причем расположенный как нельзя более близко к самой сути его хито .

А значит – нужно действовать смело, уверенно, без опаски и без оглядки.

Закончив планирование, Рихтер выбрался на узкий балкон. Облокотившись на угрожающе покосившиеся перила, мужчина бросил взгляд на город.

Небо почернело от туч, ни единого просвета в мрачной пелене, накрывшей Берлин. Дождь сыплется вниз непрерывными потоками. Далеко, у горизонта, сверкнула первая молния надвигающейся грозы.

Внизу – тротуар, утопающий в грязи. Редкие прохожие пробираются через болото, барахтаясь в хлюпающей жиже по щиколотку. У вино-водочного магазина радостно гогочущее сборище колдырей, им непогода точно нипочем. Мрачная громада соседнего дома подмигивает редкими огнями окон, ветер приносит запахи гниющего города.

Определенно, мир летит в бездну. Чертова Пруссия катиться в чертову задницу. Достаточно посмотреть на ее столицу – Берлин – и все понятно без слов. Народ выживает, из последних сил борясь с нищетой, болезнями и безнаказанностью преступников. А власть… наживается, выдумывает новые налоги, купается в роскоши, строя прекрасный новый мир на костях человечества.

И, что еще более иронично, толпы комитос не спасут. Как и всегда. Что-то изменить, сдвинуть в лучшую сторону может только тенсия – человек, обретший призвание и цель.

Ну что ж, время пришло. Человек нашелся.

Надвигается буря и Нергал будет ее девятым валом.

Каково же было удивление учителя, когда Рихтер объяснил ему свое хадо – убивать. Сомнений нет, лишать жизни – единственное, что всегда получалось у Нергала лучше чего бы то ни было. Ремесло, призвание, хобби, профессия, талант в конце концов! Все соединилось в одном умении, устремлении, страсти.

Долгое время не удавалось найти достойную цель. Все решило анонимное письмо, содержащее адреса, имена, должности. Пазл сложился, за деревьями показался лес. Миссия вдруг проступила настолько отчетливо, что казалось невероятным, что он не замечал ее до сих пор.

Это даже не банальная месть, хоть и смахивает на нее. Да, Нергал отомстит тем, кто вверг его в пучину ада. Но, и это гораздо важнее, глубже – Рихтер повергнет саму страну, систему, строй, что позволяет такие издевательства над людьми.

Время пришло, хито обретено, а мир обречен.

Солнце давно пропало, затерялось, утонуло в хмуром легионе туч. Свет звезды пробивался до земли с трудом, лишь рассеянным блеклым вариантом самого себя. Ни единого просвета – это знак. Значит, и никакой пощады.

Нергал вздохнул. Немного тоскливо, но все же уверенно и с осознанием предстоящих трудностей. Пора! Вышел с балкона, прикидывая в уме, что одеть. Пожалуй, можно выбрать белую рубашку, как на праздник, а к ней – кроваво-красный галстук.

Мужчина собирался, повернувшись спиной к окну, а там, между тем, шальной порыв растормошил застывшее небо, горячий острый луч разрезал темные пласты, заиграв на поверхности луж всеми цветами радуги. Но убийца этого уже не видел, он шел на дело.

Карина продолжала неотрывно пялиться в окно. Видела, как те двое сели в старый, видавший виды мехмобиль, и не спеша уехали. Наблюдала за прохожими, за движением на проспекте, становившимся все более оживленным. Погода не радовала, но у жителей города нет выбора – спешили кто на работу, кто с нее.

В кабинете установилась взрывоопасная атмосфера. Жандармы потихоньку приходили в себя после визита парочки из спецгвардии. Поверженных подняли, обиходили. Толстый отделался знатным синяком, Худой – легкой контузией. А вот Высокому повезло меньше. Помимо потерянных зубов, с челюстно-лицевой костью явно что-то не в порядке. То ли вывих, то ли перелом. Неудачливый боец сидел, задрав голову, трясущиеся руки придерживали норовившую отвалиться челюсть.

За всей этой суетой про девушку совсем позабыли, что ее вполне устраивало. Не пристают, не обсуждают – и то хорошо. Никакой жалости к жандармам Карина не испытывала, скорее наоборот – мрачное удовлетворение от того, как их поставили на место, макнули носом в дерьмо.

Давно хотелось в туалет, но попроситься страшно, злое внимание может вновь переключиться на нее. Девушка крепче сжала ноги, решив, что будет терпеть до последнего.

Далеко за окном, у самого горизонта, сверкнула молния. Разгоняя лужи высокими колесами, к жандармерии подъехал раритетный мерс. Плавные обводы крыльев, неимоверно длинный капот, стильная черно-белая раскраска – все притягивало взгляд. Мехмобиль небрежно остановился на стоянке, заняв сразу два парковочных места. Глаза фар погасли, отворилась дверца, ступня в черном лакированном ботинке опустилась в лужу, высокий мужчина прошел к багажнику. Мгновение спустя развернулся, придерживая в руке черный чемодан.

Дождь колотил по полям шляпы, капли отскакивали от плаща, увесистая ноша оттянула левое плечо вниз. Он направился к парадному, не обращая внимания на слякоть и разверзшиеся хляби.

Только теперь Карина его узнала. Она хотела закричать, но страшная судорога скрутила тело. Изо рта вырвался лишь писк, немногим громче мышиного. Глаза уставились на приближающуюся фигуру, мутная оторопь завладела разумом, крупная дрожь колотила конечности, кулаки сжались, ногти до крови впились в нежную кожу. Ужас подступал толчками, выгоняя сознание прочь.