Дженн Лайонс - Погибель королей

– Если тебе не понравится, значит, мы делали все не так, – наконец ответила она – немного смущенно, словно она еще только учится флирту и еще не совсем твердо знает свои реплики. Затем она вздохнула: – Отцу бы мои слова не понравились. Он бы сказал, что я веду себя неприлично.

– Почему-то я сомневаюсь, что ты занимаешься только тем, что прилично – в таком-то костюме.

– Эледора, разве ты не должна тренироваться? – спросил капитан Джарит, выходя на двор через боковую дверь.

Девочка скорчила гримасу и тихо, жалобно вздохнула, словно прирожденная великомученица.

– Я просто…

– Живо, Дори.

– Да, Джарит, – пробурчала она и скрылась в одном из боковых коридоров, но перед этим успела подмигнуть Кирину.

Джарит покачал головой.

– Хорошо, что я тебя спас. Задержись я минут на пятнадцать, она утащила бы тебя на одну из площадок и стала бы фехтовать с тобой на раздевание.

– Большинство мужчин поддались бы ей, – ухмыльнулся Кирин.

– Да, но вряд ли главнокомандующий обрадуется, узнав о том, что его гордость и отрада играет в подобные игры с сыном музыканта из Нижнего круга. Это было бы более опасно для твоего здоровья, чем встреча с принцем демонов.

Во рту у Кирина пересохло.

– Она – дочь главнокомандующего?

– Да, так что выбрось из головы все недостойные мысли. Лично мне еще не приходится отбиваться от невест, но я уже вижу, что скоро этот день настанет. Пожалуй, женюсь на простолюдинке – хотя бы для того, чтобы послушать яростные вопли матерей из королевских домов, которые пытаются поймать меня в свои сети.

Внезапно Кирин почувствовал себя полным тупицей.

– Ты – тоже Миллигрест?

– А как, по-твоему, я так быстро дослужился до капитана? В великой столице нашего государства все построено на протекции, – с неожиданной горечью сказал Джарит.

– Проклятье. – Кирин поморщился. – Я сильно увяз, да?

– Так глубоко, что пора лопату нести. – Джарит улыбнулся. – Но да, она действительно одета, словно мальчик с конюшни. Пожалуй, это комплимент ей – то, что ты разглядел ее красоту за слоем грязи на лице. Обычно мужчины ухаживают за Эледорой, рассчитывая воспользоваться связями ее отца. – Капитан Джарит обвел рукой особняк. – Моя семья находится в странной ситуации. Мы – не королевский дом, но столько моих родственников занимали высокие должности – были Голосами Совета, генералами и так далее, – что мы практически равны монархам. Те, кто мечтает о власти, угождают нам, хотя мы – хорвешцы и обычаи у нас жуткие.

Кирин неловко переступил с ноги на ногу.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

Джарит минуту подумал, прикусив губу.

– Ты смело действовал в бою с демоном и снова показал себя храбрецом, попросив меня найти ту рабыню. Наверное, я не хочу, чтобы у тебя сложилось дурное мнение о нас.

– С чего бы это? – Кирин умолк. – Сестра Мореи? Ты что-то выяснил про Талею?

– Мне очень жаль, – ответил Джарит.

Кирин заскрежетал зубами и отвернулся.

– Она умерла?

– Можно считать, что да. Ее продали человеку, который считает пытки одним из своих любимых развлечений. Судьба его рабов незавидна.

– Я мог бы ее выкупить.

– У тебя не хватит денег.

– Откуда ты знаешь?

Джарит вздохнул.

– Я знаю. Неважно, сколько у тебя денег. Их все равно слишком мало. Будь ты даже принцем, это все равно ничего не изменило бы. Дарзин де Мон пригласит тебя к себе в гости и предложит отдать девушку, а затем запытает ее до смерти, просто чтобы увидеть твое лицо. Он обожает ломать людей. Мне стыдно думать о том, что мы с ним одной крови.

– Ты о чем?

– Он – мой двоюродный брат. – Джарит Миллигрест покачал головой. – Мы – гордый род, и наша история… – Он указал на фреску. – Мы жили и умирали, служа Империи. Он – пятно на репутации нашей семьи, но, по крайней мере, он носит другое имя. К сожалению, рабыню он приобрел по закону. И если он захочет ее убить, мы никак не сможем ему помешать.

– Это неправильно. Он может просто убить ее, а ты будешь сидеть сложа руки?

– По закону она – не человек, и поэтому это не будет считаться убийством. – Джарит покачал головой. – Прости. Если бы ее купил кто-то другой, я бы мог надавить на него, использовать влияние своего отца. Но если за нее попрошу я, то тем самым подпишу ей смертный приговор. Мой двоюродный брат любит меня не больше, чем я его, и он убьет эту девушку хотя бы для того, чтобы досадить мне.

Кирин закрыл глаза и стиснул кулаки. Во рту у него был вкус желчи и ненависти. Он посмотрел на фреску – на мертвых, искалеченных солдат Куура. Воины умирали. Они были пешками в игре, которую они не понимали. Скорее всего, они не хотели в ней участвовать, но это их не спасло.

Джарит хлопнул его по плечу.

– Идем. У нас хорошая библиотека и крепкий имбирный бренди, который после такого дня пойдет тебе на пользу. Подождешь там, пока отец не будет готов поговорить с тобой.

Кирин кивнул и пошел в дом вслед за Джаритом.

Я очнулся в одиночестве, лежа на циновке из тростника. Пещеру, в которой я находился, наполнял сырой звук воды, капающей с камня…

Нет, подожди.

Я забегаю вперед. Сначала нужно рассказать тебе про сон. Хотя, наверное, это был не сон. С формальной точки зрения, я больше не вижу снов – с тех пор, как сделали мой гаэш. Мои ночи – черные, в них нет ничего – с той секунды, как я закрываю глаза, и до тех пор, когда я открываю их утром.

Поэтому это не мог быть сон.

Однако в промежутке между утоплением и новым пробуждением я испытал нечто, похожее на сон.

И это точно была не галлюцинация.

В моих ушах раздавался рев, ритмичный звук, который наступал и отступал под натиском моего пульса. На мгновение мне показалось, что этот шум и есть биение моего сердца. Я улыбнулся – ведь этот звук доказывал, что мое сердце бьется. Я еще жив.

Поверь, осознание того, что ты еще жив, когда должен быть мертв, – наслаждение, которое никогда не надоедает.

Затем я вспомнил про дракона. Я открыл глаза, выплюнул песок изо рта и огляделся. Я лежал ничком на песке, и волны с грохотом ударялись о скалы и берег вокруг меня.

Песок под пальцами был странный – мелкий, черный и блестящий, словно измельченный оникс. Я увидел скалы и плотный белый туман вдали, в море, и яркую зелень джунглей чуть дальше от берега. Джунгли возвышались вдали, ползли по бокам горы, вершину которой закрывали густые облака.

Сначала мне показалось, что берег пуст, но затем я изменил свое мнение: сквозь белую пену прибоя, нагибаясь и разглядывая камни, брела девочка.

Ей было лет шесть, не больше. Ее плотные и густые ярко-серебристые локоны поблескивали на солнце. За девочкой по воде тянулся подол маракорской рубашки.